— Источник опасности. Дезактивация. Исполнить, — голос Дженнифер вновь зазвучал глухо, словно доносился из глубокой бочки или широкой трубы. Округленные ноль целых восемнадцать сотых метрической тонны одним быстрым шагом оказались рядом, буквально вырвали девушку из нечеловеческих объятий.
Ольга моргнула и обнаружила себя в полулежачем состоянии в… комнате. Хотя, наверное, правильным было бы назвать это помещение абстрактной идеей комнаты. У нее не было постоянного размера и формы, кафель тек, будто пластилин, превращаясь в старые, висящие клочьями обои, а те в свою очередь обращались больничными стенами, ненавистными, хорошо знакомыми. Здесь имелась какая-то мебель, разбитая, поломанная, совсем как на Баллистической, а мгновение спустя обломки становились целым советским гарнитуром из ДСП, столь же знакомым и ненавистным, как больничный запах от стен.
И здесь почти не было боли… Точнее была, с избытком и лихвой, однако главным образом физическая, а душу словно окатили ведром чистой воды, смывая кислотную липкость.
— Техновидец Дженнифер Вакруфманн, — вспомнила Ольга, медленно и тщательно выговаривая слова. — Техновидец это твой ранг.
Обхватив руками колени, она сидела посреди комнаты и, раскачиваясь из стороны в сторону, тихонько хихикала.
"Я схожу с ума. Я схожу с ума…".
— Те, кто сходят с ума, сами себя полагают абсолютно нормальными, — возразила Дженнифер.
— Ты теперь и мысли читаешь? — продолжила хихикать девушка. Смех то и дело срывался в глубокий рыдающий всхлип.
Свет… кругом стало ощутимо светлее. Как в фильмах про пришельцев, когда сверху бьет ярко-белый конус. Только свет был теплее и мягче, как-то доброжелательнее, что ли.
— Ты ведь понимаешь, что все вокруг — это плод твоего сознания? И надежда услышать что-то новое от образа виртуальной подруги весьма нерациональна?
Ольга моргнула и задумалась над услышанным. Мысль показалась удивительно здравой и производила впечатление якоря. Или камня в неспокойном море. На него можно было залезть, чтобы перевести дух и оглядеться — как далеко берег?
— Ты зануда. Редкостная. Даже в моем воображении, — прошептала девушка.
Но если это все воображаемое, почему она шепчет? Ведь здесь можно все?
— Зануда!!! — завопила она в голос, и эхо вернулось, дробя звук на миллионы осколков.
— Зануда, — повторила Ольга и провела руками по животу.
Да, больно. Но терпимо.
— А кто в этом виноват? — саркастически спросила Вакруфманн. — Если не нравится, могла бы придумать меня и получше.
Дженнифер снова подмигнула.
— Не уходи, — попросила Ольга. — Пожалуйста. Или… оно… вернется. Я постараюсь придумать тебя лучше.
Она подавила очередной приступ рыданий, чувствуя, как подступившие слезы обжигают глаза.
— Оно вернется, — безжалостно констатировала Вакруфманн, и Ольга все же заплакала, с тихой тоскливой безнадежностью. Свернулась в клубок, привычно подтягивая колени к груди, чтобы закрыть живот, обхватывая голову.
— Это глупо, — сказала Дженнифер.
— Конец! — провыла Ольга. — Конец! Все хорошее кончилось!!!
— Глупо, — повторила техножрица, и земная девушка почувствовала…. нечто.
Это было как прикосновение теплой руки, но какое-то бесцельное. Словно некая добрая и участливая сила шарила вслепую, требовательно и настойчиво.
— Тебе не понять, — прошептала Ольга. — Ты не поймешь, как это… как это бывает…
— Да. У меня был совершенно иной опыт травмирующей ситуации, — сухо констатировала Вакруфманн. — Во время раскопок наша экспедиция пробудила то, чему жить не следовало. Древние ксеномашины, которые, можно сказать, "пришли в себя" и начали выполнять стандартную программу. Протокол взаимодействия с живыми. Они срезали с меня кожу, чтобы лучше понять строение и работу в динамике мышечной системы. Затем препарировали, разобрав на органы, разумеется, без анестезии, потому что болевая триангуляция — очень эффективный способ изучения принципов функционирования нервной системы. К счастью ангелы Императора и скитарии успели вовремя, прежде чем враги подвергли вивисекции мой мозг. После магосы поместили то, что осталось от меня, в систему жизнеобеспечения.
— Они сделали из тебя шестеренку, — догадалась Ольга.
— Не совсем. Это было уже после. На тот момент марсиане просто сохранили мой мозг. Имелось подозрение, что произошел контакт с новой угрозой, которая еще не изучена и не классифицирована. Но все записи были повреждены, а я оказалась единственным живым свидетелем, способным дать показания. Точнее формально живым. Технически мое тело представляло материал прижизненной аутопсии, разложенный на пятнадцати лабораторных стендах.