— Наверное, до самого верха, — предположил Фидус.
— Да, там большой зал для торжественных собраний и моральных представлений, — Священник внезапно проявил знание местной архитектуры. — Если где-то и приносить гекатомбы, то там.
— Ублюдки, — Берта для разнообразия плюнула просто так, не кровью, а слюной, от чистого презрения.
Ольга подумала, что да, действительно уроды — нет бы справлять свои гнусные обряды как положено злодеям, глубоко под землей, чтобы нормальным людям не пришлось топать по лестницам вверх. Но решила составить этот аргумент при себе. Оказавшийся рядом Деметриус молча сунул ей в руку таблетку глюкозы в надломанном блистере, затем раздал такие же остальным спутникам, включая инквизиторов. Шметтау просто взял таблетку и молча сжевал без какой-либо эмоции, Пале кивком поблагодарил и внезапно спросил:
— А что мы будем делать потом?
— Убьем псайкера, — ответил Шметтау. — Что же еще?
Ольга хотела было высказать толстячку все, что думает о его людоедской натуре, но осеклась едва открыв рот. Никто не спешил критиковать инквизитора, даже Крип. Никто не говорил злобному и жестокому идиоту, что он злобный и жестокий идиот. Наоборот, в молчании пурификаторов читалось общее согласие, без малого энергичное одобрение.
— Скорее всего, там какой-то барьер, — подумал вслух Криптман. — Возможно, придется через него пробиваться. Если это вообще в наших силах.
— Барьер… вряд ли, — отозвался Эссен. — Если верить девице, оно действует неосознанно.
И снова Ольга хотела резко выпалить, что это не "оно", а несчастный младенец, и снова удержала горячие слова на кончике языка.
На этом блиц-совещание и завершилось. Савларец попробовал замычать под нос очередную арестантскую песню, но Шметтау смерил его долгим взглядом и вымолвил, будто читая с листа:
— Шарль део Кулиан. Вырывание ноздрей за оскорбление Ее герцогской светлости в стихотворной форме. Тридцать лет каторги за рецидив и это были отнюдь не Савлар Пенитенс. Не так ли?
— Да я все луны оттоптал… — по привычке заныл безносый. — Я сиделец правильный и ничего за ваших стихов не знаю!
— О, разумеется, — согласился Шметтау, и его легчайшая улыбка была оскорбительнее любой насмешки.
Несколько мгновений Савларец шел понуро, словно чучело в рыжем пальто, затем вдруг распрямился и будто сбросил десяток лет. Ольга неожиданно подумала, что каторжник еще довольно молод и был бы хорош собой кабы не увечье.
— Две эпиграммы, — хмыкнул безносый одной половиной рта. — Дорого они мне обошлись.
— Волшебная сила искусства, — согласился Шметтау. — Материальное воплощение слова. Кстати, хорошие эпиграммы, мне понравилось, хлесткие и в то же время без прямолинейной откровенности.
— Да, жаль, что ее светлость не разделила ваше удовлетворение, — еще кривее усмехнулся Савларец.
— А зачем этот камуфляж? — поинтересовался Калькройт.
— Чтобы не били, — пожал плечами Шарль. — Савларцев боятся. Так что надо орать погромче, истерично закатывать глаза и этого достаточно.
— О, Император, — проворчал Священник. — Наивная простота.
— Чего? — смутился део Кулиан, и даже Ольга улыбнулась от искреннего удивления и растерянности в голосе липового сидельца тюремных лун. — Так вы знали?..
— Конечно, — фыркнул Святой Человек. — С самого начала.
— Но почему тогда?.. — Савларец осекся, молча открывая и закрывая щербатый рот.
— А ты подумай, — усмехнулась Берта. — Чего слова зря тратить.
Ольга не удержалась от улыбки, даже шум и боль в голове чуть подутихли, хотя багровый свет по-прежнему резал уставшие глаза.
— Мы уже близко, — тихо сообщила она.
— Ненавижу… лестницы, — проворчал Священник в два приема, удачно попав между тяжкими шагами Люкта. Вакруфманн шла молча, изредка пошатываясь, но с упорством бездушного механизма.
После короткой паузы Деметриус вдруг философски заметил:
— Идем в сердце зла и тьмы, ведем беседы о высоких материях…
— Пришли, — оборвал его Криптман. — Вот и все.
Верхний зал сильно отличался от привычной для Ольги планировки. Скорее это можно было назвать амфитеатром без кресел и ярусов, но с небольшим наклоном пола. Вместо сцены здесь имелся пятачок-таблетка высотой полметра и размером с карусель на детской площадке. Очевидно, тут разыгрывались не полноценные представления, а короткие миниатюры наподобие "Роз святой Мины". На первый взгляд "таблетка" горела жарким пламенем, да с такой яркостью, что Ольга даже сделала шаг назад, думая — сейчас все взорвется. Чуть присмотревшись, девушка выдохнула, поняв, перед ней иллюзия. Вернее призрачный огонь сродни тому, что разливался по театру. Багрово-желтые сполохи метались, словно запертые в невидимой клетке, сплетались в щит, похожий на клубок ниток, лохматящийся тысячами языков пламени. Криптман бросил в пламенную сферу какой-то болтик, и тот, едва коснувшись огня, мгновенно рассыпался в пепел.