— Наш общий знакомый передавал тебе привет.
Ольга механически взяла картонку, пытаясь вспомнить, где она уже видела что-то подобное. И вспомнила. А затем прочитала:
Мне было интересно общаться с тобой,
Я рад, что ты продолжаешь существование,
Я рад, что мы продолжим общение,
Со временем,
Если ты захочешь этого.
— Он все-таки научился ставить запятые, — прошептала Ольга.
Она улыбнулась, несмело, перебирая воспоминания, как драгоценный жемчуг, и спросила:
— С ним… с Машиной… — затем вспомнила, как надо говорить правильно. — Со священным комп… когитатором все в порядке?
— Да.
— Мне можно будет с ним встретиться?
— Конечно. Это желание священного когитатора, следовательно, такова воля Омниссии.
Ольга подняла ногу, намереваясь сделать последний шаг, и замерла.
— Мне… — тихо сказала она и закончила почти шепотом. — Мне страшно. Я знаю, это глупо. Но мне все-таки страшно.
— Так и должно быть, — улыбнулся Тэта.
— Да? — подозрительно спросила девушка, опустив ногу. Кажется, Ольга была готова побежать сломя голову.
— Да, — очень серьезно повторил марсианин. — Ты прожила несколько жизней. В своем мире. А затем и в нашем, который стал твоим. И ни одна из них не была легкой. Все перемены обещали тебе лишь трудности. Сейчас ты на пороге новой жизни, поэтому логично и естественно, что решение не дается легко.
— А вы тоже обещаете мне трудности? — вымолвила девушка после долгой паузы.
— Будет нелегко, — честно сказал Тэта. — Путей Омниссии на самом деле много, однако, все они требуют времени, а также кропотливого труда. Но я могу в точности пообещать две вещи.
— Какие?
Марсианин посмотрел в ее большие глаза насыщенного, удивительного чистого цвета — орган, выращенный Магос Биологис эскадры XJ-9 взамен утраченного, ожидаемо прижился без серьёзных проблем. И Тэта подумал — какие внимательные и удивительно доверчивые глаза, несмотря на столь тяжелые испытания. Не испуганного, затравленного зверька, готового драться за выживание — что было бы ожидаемо и логично, а человека. Глаза очень хорошего человека, наполненные ожиданием.
И надеждой.
— Тебе больше ничто и никогда не будет угрожать. Разве что ты сама этого захочешь, выбрав путь приключений и опасности.
— А… второе?
— Будет интересно. Нелегко, однако, интересно.
Ольга глотнула, перевела дух, уже без паники и плещущейся в глазах готовности бежать.
— Но сначала я хотел бы уточнить кое-что, — вдруг сказал Тэта. — Архивы Адептус Механикус и анализ древней топонимики Марса свидетельствуют, что родовое имя "Дотуров" оказалось широко распространено в нашем мире еще в те времена, когда Человечество было ограничено пределами Солнечной системы и только вышло за орбиты древней Земли, — последние слова марсианин произнёс на русском. — Высказывалось обоснованное предположение, что его носил первый человек, ступивший на поверхность Марса. Можешь ли ты внести ясность в этот вопрос?
— Я не знаю, — растеряно ответила Ольга. — Когда я жила… ну, в то время, люди летали только на Луну. По-моему…
— Ясно.
Дотуров протянул ей открытую ладонь в приглашающем жесте, Ольга несмело подняла руку, и металл встретился с плотью.
— Идем, дитя. Марс ждет нас.
Несколькими минутами позже, когда корабль отчалил, Ольга посмотрела в панорамный иллюминатор, где величаво плыл Маяк в окружении кольца орбитальных комплексов, и вдруг встрепенулась, боясь забыть.
— Дженнифер!
— Да? — тут же отозвалась техножрица.
— Песня… которую ты проиграла тогда в "Химере", древний мотив для храбрости.
— Да, я помню.
— А можно мне послушать ее снова?
— Разумеется. Подожди минуту, я обновлю библиотеку, — пообещала Вакруфманн и пожаловалась как настоящий человек, с живыми интонациями. — Эта новая голова, одни неприятности с ней!
— А о чем поется в песне?
— Это очень старая композиция. Она получила распространение во времена первой колонизации Марса, но скорее всего, основа была создана несколько раньше. Оригинал исполнялся во многих версиях и на многих языках, мы не можем ручаться за абсолютную точность перевода, однако на готике это будет звучать примерно как: "Тот, кто не сможет понять Его — то есть Омниссии — слова, никогда не узнает счастья".