— И, похоже, неплохо развитая — достаточно, чтобы собирать бытовые автоматы, когитаторы, простые машины, воксы… Тебя не пугает техника, ты, возможно, даже в общих чертах представляешь, что такое электричество или атомный котел. Поэтому тебе кажется, что теократия это неправильно. Верно?
Доотковенничалась…
— Что ж, по крайней мере, ясно, зачем ты здесь, — как ни в чем не бывало, сказал Священник. — Тем интереснее задача.
Ольга промолчала, глядя на цепь, который был подпоясан монах. Хотелось плакать, залезть под полку и чтобы проклятый урок поскорее закончился.
— Давай представим, что ты… — пастырь задумался. — Ну, скажем, избранная дочь Императора. В духовном смысле, разумеется. И Он призвал тебя для того, чтобы упорядочить свое наследие. Представила?
Ольга молча кивнула и засопела, стараясь не уронить слезу.
Пастырь задумчиво глянул на металлическую стену, в которой была прорезана смотровая бойница.
— И вот перед тобой миллион планет. В действительности их конечно намного больше. На самом деле никто не знает, сколько.
— Правда? — поразилась Ольга, даже забыв от удивления, что почти готова разрыдаться.
— Да, — кивнул Священник. — Попробуй представить миллион чего нибудь. Песчинок, монет, людей. Это невероятно много.
— Ага… Ольга представила себе тысячу тысяч пуговиц. Точнее попробовала вообразить, получилось довольно плохо.
— Но для простоты будем считать, что их ровно миллион и ни одной больше, — вернулся к вводной Священник. — И все разные. Среди этого миллиона нет двух одинаковых. Где-то после темных времен еще ходят с дубинами, а где-то строят космические корабли. На одной планете мужчина и женщина вступают в брак, на другой человек женится или выходит замуж за всех членов семьи супруга, как у меня на родине.
— А это как? — ольгины глаза расширились, как блюдца.
— Непросто, — скупо улыбнулся Священник. — Но думаю, суть вопроса ты поняла. Так вот, перед тобой миллион планет, и надо, чтобы все они жили как единый организм. Иначе Империум распадется, снова придет эпоха распада и гибели, как уже бывало. И что же ты сделаешь?
— Ну как… — Ольга наморщила лоб. — Надо для всех установить одни и те же правила.
— А какие? — сразу ответил вопросом на вопрос монах. — Вот две планеты, на одной культура и цивилизация, а на другой женятся, сначала проломив черепа всем соперникам. Как ты их уравняешь?
— Силой, — решительно заявила девушка. — Надо, чтобы менее цивилизованные жили по правилам. Хорошим, культурным правилам. Потому что проламывать черепа нехорошо.
— То есть ты будешь навязывать людям законы, которые им чужды, верно? — уточнил монах. — Они должны забыть все традиции, по которым жили отцы, бабки и так далее, на десятки, сотни поколений назад. А поскольку неизбежно сопротивление, надо их принуждать, не так ли?
— Да… — на сей раз в ольгином голосе поубавилось уверенности. В описании Священника все звучало далеко не так правильно, как хотелось бы, но и обвинять пастыря в недобросовестном толковании не получалось.
— Ты готова зажечь войну в масштабах всего человечества? — приподнял бровь монах. — Чтобы все женились, рождались, жили и умирали по одним правилам? По правилам всего лишь нескольких планет, которые ты считаешь достойными эталона?
— Я… наверное… Надо подумать.
— Подумай. Но я подскажу тебе ответ сразу, если сможешь — оспорь его.
Священник положил руки на библию, коснулся обложки широкими ладонями с благоговением без капли наигранности.
— Нет смысла перекраивать всех по единому стандарту, ведь если люди в каком-то мире живут именно таким образом, значит этот устав для них наилучший. Нет возможности всех заставить жить по одному канону не устраивая геноцид сотням тысяч миров. Но это и не нужно. Величие Императора в том, что он дал нам Веру как единый стержень, общее начало для всех и всего. Меру всех вещей, добра и зла. Тот, кто живет на вершине мира-улья и тот, кто украшает себя зубами убитых врагов, бесконечно далеки, никогда не поймут друг друга. Но их объединяет Вера, простая, понятная и справедливая. В радиоактивных пустынях и на мертвых заснеженных мирах, в космических поселениях и глубочайших подземельях — Император един для всех и объединяет всех.
Пастырь вздохнул, перевел дух.
— Теократия это единственный способ объединить миллион миров. И когда ты поклоняешься Императору, ты не просто вверяешь душу лучшему из превосходных, который больше чем любой смертный. Ты служишь величайшему замыслу и плану во вселенной, ты кладешь кирпич в фундамент общего и безопасного дома для всех людей на всех мирах. Разве это не прекрасно? Разве этот удел не достоин гордости?