- Нет.
- Тогда вы умрете, – констатировал гигант. – Бесславно и бессмысленно. Ордосы и так понесли здесь большие потери, есть ли смысл умножать их?
Женщины в белых доспехах замерли по обе стороны от капитана, лица «саритасов» ничего не выражали, в руках не было никакого оружия, но почему-то Ольге казалось, что именно эти суровые тетки с одинаковыми прическами «каре» и татуировками на лицах здесь самые опасные и быстрые.
- Я уже умирала один раз, – негромко произнесла Дженнифер, и Фидус понял, что «шестеренка» обращается к Ольге. – Есть вероятность, что меня удастся реанимировать и после активации щита.
- Этого требует воля Императора! – крикнул Шметтау, целясь прямо в лицо ангела, не обращая внимания на прицельные лучи, которые скользили по изорванному скафандру инквизитора. – Это нужно для человечества! Он хотел бы этого!
- Не тебе говорить о том, чего хотел бы Император! – неожиданно провозгласил астартес, его бас гремел как танковая гусеница, светлые глаза сияли, подобно осколкам чистейшего лазурита. – Я знаю Его волю, ибо слышал ее! Я познал слово Бога, не искаженное толкователями!
- Ч-что?..
- Реликвия вашего ордена? – негромко и неожиданно спросила голова Дженнифер. – Значит, это правда?
- Да, – внушительно пробасил гигант. – Один из Его избранных воинов пережил Ересь и стал основателем нашего ордена. Священная броня, выкованная в кузнях Терры, хранит запись штабного совещания времен Великого Крестового Похода. Совещания, которое вел сам Император, объясняя смысл и цель своих деяний.
- Это поистине удивительная реликвия. Я счел бы за честь, позволь ваш орден приобщиться к сакральному знанию, – попросил неизвестный в голове Дженнифер.
- Это возможно, – кивнул астартес. – Как символ нашего союза и единения перед лицом угроз. Но, думаю, обсудим этот вопрос позже. Хотя бы потому, что не в моей власти принять такое решение единолично.
- Безусловно, – согласилась голова.
- Император не мог одобрить ересь! – выдохнул Шметтау, чувствуя, что теряет время и позиции, так что вместо длани карающей он стремительно превращался в жалкую помеху на пути куда более могущественных сил. – Вы ошиблись или это подделка!
Космодесантник поглядел на инквизитора с беззлобной жалостью, будто на умалишенного.
- При чем здесь одобрение ереси, глупец? – спросил астартес. – Император говорил о том, что всякое препятствие есть вызов. Вызов, который закаляет нас, делает человечество сильнее, умнее, могущественнее. Только в борьбе утверждается право людей на господство во вселенной. Нет позора в том, чтобы отступить перед непреодолимой силой. Нет позора в том, чтобы принять ее вызов и проиграть. Но достоин лишь осмеяния и забвения отказ принять вызов, продиктованный страхом. Так говорил Он. И Его слова Неспящие пронесли через тысячелетия.
- Это ребенок – чудовище, – прошептал в отчаянии Калькройт, рука инквизитора дрожала, ствол инферно выписывал зигзаги. – Его нужно убить, пока он не обрушил на Империум страшные бедствия.
- Это невинное дитя, – покачал головой ангел Императора. – Пока невинное. Он может стать чудовищем, ты прав. А может – великим псайкером, чьи деяния вознесут и восславят Империум. Сосуд его жизни пока не наполнен, а судьба еще не написана. И какой она будет – зависит от нас.
- Это риск! – в отчаяния воззвал Шметтау, казалось, он готов пасть на колени, чтобы умолять.
- Который допустимо принять, – уточнила Дженнифер.
- Это вызов, – непреклонно ответил космодесантник, он сделал еще шаг и оказался рядом со Шметтау, ближе, чем на расстоянии вытянутой руки обычного человека. Гигант в снежной броне возвышался теперь над инквизитором, будто скала.
- Вы пожалеете об этом, – прошептал Калькройт, без угрозы или ненависти, скорее в бесконечном отчаянии, как человек, не способный удержать слепцов на краю бездны. – Придет время, когда вы вспомните мои слова и пожалеете, что не совершили малое зло ради уничтожения зла великого.
С неожиданным участием и миролюбием гигант положил огромную ладонь на плечо поникшего инквизитора.
- Возможно, так и будет, – негромко, как равный равному, сказал астартес. – Но это дитя суть дар человечеству. Это вызов нашей вере и нашему разуму. Убив его, мы признаем, что слабы и ничтожны. Что мы не можем вырастить великого псайкера в осознанной любви к людям и Его наследию. И таким образом, проявив слабость, мы сделаем шаг назад от Его мечты.
Калькройт посмотрел снизу вверх на гиганта и молча качнул головой.
- Нет, – прошептал он. – Нет… вы неправы.
- Я не ждал, что ты поймешь, – вздохнул ангел. – Хотя и надеялся. Что ж, быть может, когда-нибудь ты признаешь мою правоту. Нашу правоту. А возможно и наоборот… ты окажешься ближе к истине.
Голос космодесантника усилился и окреп, утратив нотку дружеского участия. Теперь в нем звучала лишь непреклонная воля.
- В любом случае, сегодня жизнь этого ребенка не в твоей власти. Убери оружие и прочь с дороги, инквизитор, или ты умрешь, как бы мне не претило это.
Суровые женщины в белом обошли инквизитора и направились к Ольге. Девушка дрогнула и отшатнулась, но Криптман удержал ее за локоть.
- Все в порядке, – ободрил он. – Все по-настоящему закончилось.
- Теперь можно отдать дитя, – сказала Дженнифер. – Ему больше ничего не угрожает.
- А… я?.. Могу? его?..
- Разумеется, – ответил голос неизвестного марсианина. – Но не сейчас. Ребенка надо вымыть, накормить и оказать медицинскую помощь. При нем должен все время находиться санкционированный псайкер высокого уровня, чтобы успокаивать, гасить всплески эмоций. Чуть позже вы обязательно встретитесь. Нам же следует поговорить.
- Дотуров, если не ошибаюсь? – спросил астартес, едва заметно улыбнувшись краешком губ.
- Да, – лаконично ответила голова. – Хорошо, что мне не пришлось использовать орудия «Кроновера» для нейтрализации угрозы. Траектории полета осколков рокрита при стрельбе через шесть стен трудно прогнозировать.
- Я не оспариваю прерогативу Адептус Механикус, – сообщил космодесантник. – Но мне было бы интересно поговорить с этой девочкой. После. В более спокойной обстановке.
- Разумеется, – ответил марсианин. – Укрепление союза между Марсом и Орденом Неспящих есть процесс двустороннего движения.
«Саритасы» молча забрали ребенка у Ольги, осторожно и мягко, как хорошо вымуштрованные медики. Рядом будто из ниоткуда возник старик в бесформенной робе и с белоснежной повязкой на лбу, коснулся длинными пальцами окровавленной головы малыша, затем кивнул, по очереди, астартес и женщинам. Белобронные тетки с той же осторожностью унесли младенца, сопровождаемые стариком, чьи пальцы непрерывно двигались, будто сплетая невидимую пряжу.
- Пойдем, Фидус, – пророкотал капитан. – Нам есть, что обсудить, не будем откладывать разговор.
Криптман оглянулся на чистильщиков и Шметтау. Инквизитор, все еще с пистолетом в руке, выглядел потерянно и жалко. Эссен возвышался, как обычно, глухой ко всему кроме приказов господина. Пурификаторов уже взяли в оборот их коллеги с орбитальных станций, обращаясь с явным почтением. Криптман молча отсалютовал сослуживцам по бронепоезду, те вразнобой ответили, даже Савларец.
- Твоя служба в очистке закончена, – сказал великан, перекладывая копье на другое плечо. – И есть мнение, ты неплохо себя проявил. Настолько, что сможешь опять повесить на шею инсигнию.
- Честно говоря, вы последние, кого я рассчитывал здесь увидеть.
Фидус чувствовал запредельную усталость и даже проигнорировал упоминание о вероятном возвращении на инквизиторскую службу.
- Я же говорил, было интересно, куда приведет тебя дорога трусости. Надо сказать, я приятно удивлен, в том числе и тем, что ты выжил.