Архиепископ решительным шагом направился по убранным от снега аллейкам в сторону указанного отделения.
— Сейчас ксёндз на седативных препаратах, мы даем ему фенактил и допокол лошадиными дозами, так что я не очень-то ожидал бы чего от этой встречи, — молотил языком директор, продвигающийся за архиепископом мелкими шажками, — ваше Высокопреосвященство…
— Преосвященство, — перебил чиновника церковник.
— Не понял?
— Уж если вы желаете меня титуловать, прошу делать это правильно. Кардиналом я еще не стал, так что меня следует титуловать «Ваше Преосвященство», а не «Ваше Высокопреосвященство».
— Ну да, прошу прощения, Ваше Преосвященство. Вашему Преосвященству наверняка известно, что главным организатором принудительного приема сюда ксёндза викария был ксёндз архиепископ Зяркевич? Местный ординарий, вроде как, хотел дело затушевать, что было возможным, хотя и трудным делом — ну, вы же понимаете, все те взрывы и двенадцать трупов за один день, это все те исцеленные, что неожиданно умерли — так что гливицкий епископ хотел отослать ксёндза на какую-то незаметную учебу в Рим с запретом возвращаться в Польшу в течение десяти лет, пока все не забудется. Но после той статьи, ну, Ваше Преосвященство понимает, что я имею в виду, со всеми теми рапортами из Института Национальной Памяти, которые, вроде как, выплыли из окружения отца ксёндза Тшаски, Зяркевич уперся, будто бы викарий опасен, потянул за какие-то нити в прокуратуре. Здесь были и отец с братом викария, старик только сидел возле кровати и плакал, а молодой ругался на чем свет стоит, угрожал мне, кричал, что он еще вернется, что мы еще попомним, потом… — Тут до директора дошло, что архиепископ его не слушает. — Вообще-то, он должен был лежать в психиатрическом судебном отделении, но я нарушил принципы и положил его в общем…
Михальчевский знал дело лучше всех остальных. Они вошли в здание, архиепископ снял пальто и подал его директору. Они поднялись по ступеням, возбуждая любопытство большинства пациентов. Какой-то шизофреник, увидав сутану с пурпуром, начал дико выть. Они дошли до дверей, обозначенных цифрами «25–27».
— Две койки мы выставили, ксёндз лежит там сам.
Архиепископ вошел, захлопнув дверь перед самым носом директора.
Он сел на табуретке у изголовья кровати. Изолятор был устроен так, чтобы быть похожим на комнату. На окне были приятные шторы, у стены стоял шкафчик, над кроватью висел какой-то пейзажик и псевдоправославная икона Богоматери.
Ксёндз Янечек лежал на спине с открытыми, невидящими глазами.
Отшельник в пустыне собственного черепа.
Архиепископ немного посидел у кровати, наконец вздохнул, поднялся, начертил на лбу викария знак креста, немым шепотом произнес несколько слов и вышел
Когда он закрывал дверь, к ксёндзу вернулись чудища. Только он их не боялся, ибо si Deus nobiscum, quis contra nos? (Если Господь с нами, то кто против нас? — лат.).
октябрь 2005 — декабрь 2006
Пильховице — Понте ди Леньо — Лондон — Пильховице
Вас не должны отталкивать несовершенства, которые наверняка заметны у собратьев и начальствующих: лишь в Торжествующей Церкви все епископы святы и интеллигентны, а все священники смиренны и мудры. Пока же все должны согласиться с ролью шестеренок в отставшей на столетия машине любви, неизвестных членов Церкви Воинствующей, с сожженного на костре святого Лаврентия начиная, вплоть до мисс О’Флаэрти, предлагающей Господу страдания, вызванные врастающим в палец на ноге ногтем.
И наконец, — сказал архиепископ, — вы обязаны помнить, что, скорее всего, не более десяти процентов христиан обретает спасение, и нигде не сказано, что в это число автоматически включаются духовные лица. Поэтому они должны быть готовы в час смерти ответить на вопрос из литургии святого Иоанна Златоуста: «Старался ли ты всеми силами сохранить незапятнанность жизни своей и найти основания для оправдания перед страшным судом Христова трибунала?».
Брюс Маршалл, Ангел в красном
Очередные версии повести, которую Уважаемый Читатель держит как раз в руках, терпеливо читали Яцек Дукай и Лукаш Орбитовский, которых за это неоднократное и критическое чтение я должен поблагодарить — без вашей помощи эта книга не появилась бы, так что спасибо.
Анна Костка пожелала помочь мне с переводом фрагментов на немецком языке, за что так же благодарю.
Одновременно оговариваю, что все несовершенства данного текста лежат исключительно на моей совести.