Лес полнился таинственным шепотом, от которого Эпифане стало не по себе. Он слишком напоминал «голос» теневика.
«Сломала ключ, провалилась в мир теневиков!» - Всплыла первая мысль в ее сознании.
Она резко вскочила, выставляя острие радужного клинка впереди себя. Хотя бы спас ее этот клинок? В прошлый раз только свет фонарика хоть как-то смог повлиять на ход сражения, а сейчас его у Эпифани не было. Так она и замерла, как ледяная статуя, ожидая нападение. Но тут в голове ее эхом отозвались слова ОДэ: Теневики жители плоского мира.
Эпи снова огляделась плоской себя она не ощущала. А затем, прислушавшись, поняла, что таинственный шепот всего-навсего дыхание ночного ветерка и бесконечных шорох, создаваемый миллионами ночных насекомых. Значит это всего лишь лес.
Эпи протянула руку пытаясь нащупать дверь там, где она находилась какую-то минуту назад. Но двери не оказалось. А нет двери, значит нельзя вернуться в Дом-на-краю, нельзя задать Открывателю вопросы о странной карте и комнате с ключами. Но сейчас актуальнейшим вопросом было: «Где это я?». Ответить на него легко, нужно только оглядеться. Только не так уж и легко это делать, когда вокруг так темно.
Подняв руки, чтобы не напороться на лесные ветки, Эпи сделала уверенные первые три шага. И почти сразу же налетела на колючий куст. Еще два шага – и толстая ветка чуть не ткнула Эпифаню в глаз. Еще шаг влево – и острая коряга оставила на ее ноге ссадину. Три шага вправо – замшелый камень сильно стукнул ее в колено.
У Эпифани даже появилось желание не сходить с места до самого утра, но природное шило в одном месте не могло позволить стоять здесь и кормить голодных комаров просто так. Редкий дар тотальной неусидчивости хватал ее своими невидимыми руками и тянул, тянул навстречу приключениям и неприятностям.
Она сделала неловкий шаг вперед и тут почва под ее ногами поплыла, обращаясь крутым песчаным обрывом. Эпифапня успела схватиться за какую-то ветку, но та оказалась ненадежной. И вместе с этой веткой в обнимку она поехала вниз. Лес тут же наполнился хрустом ветоши и писклявой руганью. Скользя по склону, Эпи крепко приложило о валун, затем о ствол древнего дуба, а потом земля под ней провалилась, и она рухнула вниз.
Внизу оказалась пещера, залитая оранжевым пламенем костра. Именно на этот костер Эпи суждено было приземлиться. Сверху на нее рухнула и часть пещерного потолка. Раздался неприятный хруст и не менее приятное шипение. Запахло печеным.
Только сейчас Эпи почувствовала, что не чувствует левой ноги, ее руки превратились в фарш из-за многочисленных ссадин, а в волосах добавилось настоящего огня. А еще язык – во время падения ее угораздило его прикусить, да так крепко, что сейчас весь ее рот был наполнен соленой кровью.
Девочка хотела вскрикнуть, но голос ее не слушался, выдавил из нее какое-то мычание. От боли стало тяжело дышать, в глазах темнело, а еще Эпи чувствовала, что подгорает.
Густой серый дым и темнота забвения уже почти затянули мир вокруг Эпифани, когда кто-то сильно толкнул ее в бок. Именно этот удар стал для сознания Эпи последним, и оно в страхе покинуло ее обмякшее тело.
Глава 10 Вечный Лес
Возвращение сознания обратно в голову Эпи оказалось весьма болезненным. Оно обратилось стайкой дятлов, что деловито стала долбиться в ее череп. Когда же они получили доступ к мозгу, то тут же обратились целым муравейником жутко кусачих лесных муравьев. Позже покалывание и жжение добротно разлились по всему телу. Эпи дернулась, но руки и ноги ее оказались плотно замотаны. Она находилась в подобии плотного кокона.
Она даже успела подумать про гигантских полуразумных пауков из одной из своих книг. Но пауки не разжигают костров, а их паутина вряд ли похожа на холщевые простыни.
Эпи обнаружила себя лежащей на плоском камне, устланном ветками и соломой под покровом небольшого шатра. Рядом с ней стояло грубое деревянное ведро с непрозрачной жидкостью. Худосочная девушка в грубой серой рясе, временами половником зачерпывала из ведра его содержимое и смачивала ими простыни Эпи. Жидкость разливалась неприятной прохладой, пощипывающей всю кожу. Эпифаню словно окунули в чан с ледяным мятным отваром. Этот странный холод пробирал до костей.