Пройдут месяцы сплошной череды сменяющих друг друга миражей, попутных караванов и редких оазисов, изнуряющего дневного зноя и сковывающего холода ночи в пустыне, и вот однажды пески закончатся. Путник войдет в город, вдоволь напьется ключевой воды, утолит так мучивший его весь путь голод, растянется на топчане под навесом, оплетенным виноградной лозой, и погрузится в глубокий сон. Проснувшись, он устремится в лабиринт узких улочек города, будет говорить с прохожими, заходить в маленькие уютные харчевни, подолгу сидеть у хаузов с родниковой водой, в которых плавают золотые рыбки. Но время от времени из глубин одежды будет появляться заветная свирелька – как знать, не мираж ли все это…
Не так много времени проведет путник в городе. С каждым месяцем его все больше и больше станет тяготить нагромождение городского пейзажа, все чаще преследовать неодолимое желание сбежать оттуда. И вот уже совсем умолкла свирелька, больше не слышно ее переливов над крышами домов, и много дней уже никто не видел путника.
В одну из тихих звездных ночей, перекинув через плечо котомку и тихо прикрыв за собой калитку, вновь пустился он в нескончаемое путешествие. Радостно зазвучит знакомая мелодия, грудь наполнится свежестью, и ноги сами понесут странника прочь от города – туда, где никогда не кончается жизнь.
***
Ее звали Вера. Удивительная, будто сотканная из воздуха и света, она дарила какое-то необъяснимое чувство счастья и покоя. Лица встречных озарялись улыбкой, они подолгу провожали Веру взглядами, а она проплывала мимо, словно едва касаясь ногами земли.
Вера жила в каком-то особенном, неведомом ритме – появлялась будто ниоткуда, молча одаривала каждого своей волшебной улыбкой, и вдруг растворялась словно мираж. Но стоило только кому-нибудь протянуть руку, чтобы дотронуться до нее, как Вера тут же отстранялась, как-то сжималась и с ее лица исчезала лучезарная улыбка. Это разжигало любопытство людей, некоторые из них превратили свою жизнь в непрестанный поиск встречи, с утра и до глубокой ночи пытаясь выследить Веру.
Число искателей стремительно росло, они сбивались в сообщества, уходили за пределы людских поселений, обосновывались там, строили срубы со множеством комнат и пристроек, подчинив свою жизнь одному-единственному занятию – поискам Веры. Но чем больше их становилось и чем настойчивей они искали ее, тем все реже и реже люди встречали Веру.
Однажды Вера исчезла. Совсем. Поначалу никто не понял этого, но проходили месяцы, годы, а она так больше и не появлялась. Люди растерялись, почувствовали себя покинутыми, а когда оторопь прошла, ополчились на искателей, обвиняя в том, что те лишили их единственной отдушины в этом жестоком мире – встречи с чудесной Верой. И началось. Люди разоряли поселения искателей, избивали при встрече, а некоторых даже убивали, заставляя остальных уходить все дальше и дальше. А Вера так и не возвращалась.
Долго ли, коротко ли, но однажды прошел слух, что некий особо настойчивый искатель встретил Веру где-то на лесной поляне и больше не вернулся в обитель, обосновавшись там же, на поляне, – построил скромную халупу и остался в ней жить, питаясь дарами леса. Поговаривали, что он каким-то чудесным образом узнал некое заклинание, с помощью которого мог призывать Веру, и ему это, якобы, удавалось.
С тех пор от любопытствующих не было отбоя – со всех концов в обитель, где прежде жил счастливец, потянулся народ в надежде на чудо встречи с Верой. Искатели не преминули воспользоваться представившимся случаем – каждому входящему обещали проводника к волшебной поляне с отшельником, а может быть и встречу с самой Верой. За услугу просили недорого, а когда людской поток стал непрерывным, искатели заметно поправились, построили себе каменные дома с черепичными крышами, наняли художников, которые расписали стены снаружи и изнутри, и зажили припеваючи. Многие из приходящих, соблазнившись сытой и спокойной жизнью искателей, просились остаться, и те принимали часть из них – надо же было кому-то следить за хозяйством.
Постепенно вокруг обителей стали появляться поселения из тех, кому отказали в приеме. Но они не расставались с надеждой быть принятыми, жили под стенами обителей, всячески угождая искателям, и число их все увеличивалось и увеличивалось. Но чем больше их становилось, тем реже звучало в домах имя той, ради кого они пришли сюда.
***