КНИГА VI
1Посылаю тебе шестую книжку,Марциал дорогой, мой друг любимый.Если тонкий твой слух ее исправит,Ей не будет так боязно и страшноВ руки Цезаря мощные отдаться.2Шуткой считался обман священного факела брака,И неповинных мужчин шутка была холостить.Твой же на это запрет поколениям будущим, Цезарь,Помощь дает и велит честно рожденными быть.Ни любодей при тебе, ни скопец появиться не сможет,А до тебя — о, позор! — был и скопец любодей.3о, народись! Ты судьбой обещан дарданцу Иулу,Истинный отпрыск богов, мальчик великий, родись!Чтобы маститый отец бразды тебе вечные вверилДля управленья вдвоем миром до старости лет.Пусть белоснежным перстом тебе Юлия нить золотуюТянет и выпрядет все Фриксова овна руно.4Цензор лучший из всех, владык владыка,И триумфами Рим тебе обязан,И рожденьем и возрожденьем храмов,Городами, театрами, богами,Ну а главное — нравов чистотою.5Приторговав для себя дорогую в деревне усадьбу,Дать мне сто тысяч взаймы, Цецилиан, я прошу.Не отвечаешь ты мне, но ответ я в молчании слышу:«Ты не отдашь!» Для того, Цецилиан, и прошу.6Трое в комедии лиц, а любит, Луперк, твоя ПавлаВсех четырех: влюблена даже в лицо без речей.7С той поры как закон возродился Юлиев сноваИ водворилась, Фавстин, в семьях стыдливость опять,И тридцати-то еще не минуло полностью суток,А Телесина пошла замуж в десятый уж раз.Замуж идти столько раз не брак, а блуд, по закону.Меньше б я был оскорблен, будь она шлюхой, как есть.8Двое преторов, четверо трибунов,Стряпчих семеро, десять стихотворцевК некой девушке сватались недавно,Дочке некого старца. Тот немедляВыдал дочь за глашатая Евлога.Что, Север, разве глупо поступил он?9Ты засыпаешь, Левин, в Помпеевом сидя театре,И недоволен, когда поднял тебя Океан?10Несколько тысяч на днях просил я Юпитера дать мне.«Тот тебе даст, — он сказал, — храмы который мне дал».Храмы-то, правда, он дал Юпитеру, мне же он тысячНе дал: Юпитера я, глупый, о малом просил.Но ни суровости в нем, ни облака не было гнева,Как благодушен он был, просьбу читая мою!Так он глядит, диадемы даря умоляющим дакам,На Капитолий идя и возвращаясь с него.Дева, молю, громовержца наперсница нашего, молви,Коль при отказе он так смотрит, то как же — даря?Так я сказал, и рекла, отложив Горгону, Паллада:«В том, что еще не дано, видишь, безумец, отказ?»11Ты удивляешься, Марк, что Пилада вместе с ОрестомНет в наши дни? Но Пилад то же пивал, что Орест;Лучший хлеб и дрозды никогда не давались Оресту,Но накрывался всегда им одинаковый стол.Устриц лукринских ты жрешь, водянистую ем я улитку,Хоть и порода моей глотки не хуже твоей.Кадмов Тир тебе шлет, мне же Галлия грязная ткани:Хочешь, чтоб пурпур твой, Марк, в грубом плаще я любил?Чтоб я представил собой Пилада, представь мне Ореста,Не на словах только, Марк: чтоб быть любимым, люби.12Что покупные косы ей принадлежат,Твердит Фабулла. Разве, Павел, врет она?13Кто же поверит, что ты не изваяна Фидием илиЧто не Паллады рукой, Юлия, ты создана?Уст не сковав немотой, отвечает сверкающий мрамор,И на спокойном лице светится отблеск живой.Не в закоснелой руке Ацидалии лента играет,Что сорвана у тебя с шеи, дитя Купидон.Чтобы и Марса увлечь и царя громовержца, пусть проситПояс Юнона ей дать, да и Венера — тебя.14Что писать ты стихи способен ловко,Утверждаешь, Лаберий. Что ж не пишешь?Кто к писанью стихов способен ловких,Пусть и пишет: сочту его героем.15Ползал пока муравей в тени Фаэтонова древа,Капнул янтарь и обвил тонкое тельце его.Так, при жизни своей презираемый всеми недавно,Собственной смерти ценой стал драгоценностью он.16Ты, своим видом мужей, а серпом блудодеев страшащий,Малый участок земли в месте укромном храни.В сад твой, куда при тебе не пробраться старому вору,С пышноволосою пусть девою мальчик войдет.17Циннам, ты называться хочешь Цинной.Разве нет в этом, Цинна, варваризма?Ведь коль раньше бы ты Вораном звался,Ты таким же манером стал бы Вором.18В землях Гиберии спит священная тень Салонина,Лучше какой ни одна Стикса не знала жилищ.Плакать, однако же, грех, ибо тот, кем, Приск, ты оставлен,Жизнь продолжает свою там, где он жить предпочел.19Ни в насилье, ни в ране, ни в отраве —Все-то дело мое в моих трех козах,И сужусь я с соседом, что украл их,А судье доказать лишь это надо.Ты ж о битве при Каннах, Митридате,О жестоком пунийцев вероломствеИ о Муциях, Мариях и СуллахВо весь голос кричишь, рукой махая.Да скажи же ты, Постум, о трех козах!20Феб, я взаймы попросил сотню тысяч сестерциев дать мне,Ты мне ответил: «Да ты просишь, я вижу, пустяк».Справки наводишь теперь, колеблешься, медлишь дней десять —Мучишь себя и меня. Лучше уж, Феб, откажи!21Браком Венера связав Иантиду со Стеллой-поэтом,Весело молвила: «Я большего дать не могла».Так при супруге сказав, ему на ухо молвит игриво:«Ну же, смотри, баловник, ты у меня не греши!Часто неистово я колотила проказника Марса:Непостоянен он был, в брак не вступивши со мной.Но, с той поры как он мой, ни разу неверен он не был:Был бы желанным такой честный Юноне супруг».Молвив, волшебным ремнем по груди ударила мужа.К пользе удар, но побей ты уж, богиня, двоих.22За сожителя выйдя, Прокулина,И любовника сделавши супругом,Чтоб закон тебя Юлиев не тронул,Ты не замуж пошла, а повинилась.23Требуешь, Лесбия, ты, чтобы вечно я был наготове,Но ведь, поверь мне, не все можно всегда напрягать.Пусть и руками меня и словами меня обольщаешь,Противоречит тебе властно твое же лицо.24Никого нет резвей Харисиана:В Сатурналии в тоге он гуляет.25О Марцеллин мой, отца безупречного истинный отпрыск,Под Паррасийским ярмом хладной Медведицы тыВыслушай то, что тебе скажет старый отцовский приятель,И пожеланья его бережно в сердце храни:Будь осмотрительно-храбр, и тебя безудержная смелостьПусть не несет на мечи или на копья врагов.Пусть безрассудных влечет и в бой, и к свирепому Марсу,Ты ж и отцу и вождю воином можешь служить.27Дважды сосед мой, Непот, — ведь твой поблизости ФлорыДом, и в старинных живешь также Фицелиях ты.Правда, есть дочь у тебя, лицом совершенный родитель,Чем подтверждает она матери честность своей,Незачем все же беречь так ревниво фалерн многолетний:Лучше ты ей завешай полные бочки монет.Пусть она будет добра, богата, но пить будет сусло,И с госпожою стареть новая будет бутыль.Пусть не бездетных одних виноград услаждает цекубский:Могут пожить и отцы, правду тебе говорю!28Мелиора отпущенник известный,Что погиб при всеобщей скорби в Риме,Господину утехой быв недолгой,Здесь, под мрамором этим, юный ГлавкийУ Фламиниевой зарыт дороги.Чист душою он был и нравом скромен,Остроумен, блестящ, благообразен.Чтоб двенадцать он жатв у нас увидел,Не осталось прожить ему и года.Плачь же! Нет ничего печальней, путник.29Не рядовой из домашних рабов, не с невольничьих рынков —Мальчик, достойный вполне чистой господской любви.Хоть не способный еще оценить хозяйского дара,Главкий отпущен уже был Мелиором своим.Милость такая за нрав и за прелесть? Но кто был милее?Кто был настолько красив, точно сам бог Аполлон?Жизнь несравненных кратка, и редко дается им старость,Пусть же не будет таким милым, что мило тебе.30Дай ты сразу сестерциев шесть тысяч,Лишь сказав мне: «Бери, возьми, даю я», —Был бы должен тебе я, Пет, все двести.А теперь, раз даешь их с проволочкойВ семь иль девять Календ, коль счет мой верен,То, по правде, скажу тебе я прямо:Потерял ты, мой Пет, свои шесть тысяч.31Ты позволяешь жене, Харидем, с врачом развлекаться?Без лихорадки ты жизнь хочешь окончить свою.32Хоть не решен был исход гражданской войны Энионой(Мог бы, пожалуй, еще слабый Отон победить),Предал проклятию он кровавые Марсовы битвы,Твердой рукою насквозь грудь поразивши себе.Пусть даже Цезаря был Катон превосходнее в жизни,Смертью Отона, скажи, разве он мог превзойти?34Жажду твоих поцелуев взасос, Диадумен! «А скольких?»Ты заставляешь меня счесть Океана валы,Раковин россыпи счесть по всему Эгейскому морюИ над Кекропа холмом реющих пчел сосчитать,Рукоплескания все и крики в полном театре,Если внезапно народ Цезаря лик увидал.Сколько Катулл умолил дать Лесбию, я не желаю:Жаждет немногого тот, кто в состоянье считать.35Громко крича, ты просил о семи клепсидрах для речи,Цецилиан, и судья волей-неволей их дал.Много и долго зато говоришь ты, и, все нагибаясьК фляжке стеклянной своей, теплую воду ты пьешь.Чтоб наконец утолил ты и голос и жажду, все просим,Цецилиан, мы тебя: выпей клепсидру до дна.38Видел ли ты, как Регул-малыш (еще трех не минулоЛет ему), слушая, сам хвалит отца своего?Как он, завидя его, сползает с колен материнскихИ в прославленье отца чувствует он и свое?И восклицанья, и «Сто мужей», и толпы окруженьеТесное, Юлиев дом — все привлекает его.Резвого отпрыск коня так же облаком пыли утешен,Так и бычок молодой нежным бодается лбом.Боги! Исполнить молю и отца и матери просьбы:Сына услышал бы сам Регул, обоих — она.39Отцом с Маруллой семерых ты стал, Цинна,Но не детей: твоим никто из них сыномНе может быть, и ни соседа, ни друга,Но все зачаты на рогожах и нарахИ видом обличают матери похоть.Один — в кудряшках мелких: смотрит он мавром;Отец его, конечно, повар твой Сантра.А вот другой — курносый и с губой толстой;Он точка в точку вылитый борец Панних.Кто в третьем не признает пекаря сына,Кто знал и видел гнойноглазого Даму?Четвертый — с наглым взглядом и с лицом бледнымОт полюбовника рожден тебе Лигда;Пронзи, коль хочешь, сына: нет греха в этом.А этот — голова колом, торчат уши(Он ими движет так, как будто он ослик),Кто ж усомнится, что он сын шута Кирты?А две сестры — брюнетка с рыжею — дочкиФлейтиста Крота и приказчика Карпа.Ублюдков стадо было бы твое полным,Когда скопцом Корез бы не был иль Диндим.40Было нельзя предпочесть никого тебе, Ликорида.Но никого предпочесть нынче Гликере нельзя.Будет она, как и ты, но такой, как она, ты не будешь:Время всесильно! Тебя жаждал, а жажду ее.41Кто декламирует, шерсть намотав на горло и шею,Видно, не может никак ни говорить, ни молчать.42Если в баньке Этруска ты не мылся,Ты умрешь, Оппиан, мытья не знавши.Так не могут нигде нас нежить воды: