Но, хотя и приняв такие меры,
Он Юпитера молит, зад зажавши.
Я ничего не писал на тебя, Битиник. Ты хочешь,
Чтобы поклялся я? Нет, лучше уж я напишу.
Дал я много тебе, как ты просила,
Дал я больше тебе, чем ты просила,
Ты ж меня, Атицилла, снова просишь.
Кто ни в чем не откажет — тот похабник.
Чтоб не хвалить Каллистрату достойных, он всякого хвалит.
Если плохих для него нету, то кто же хорош?
Во дни Сатурна прежде, в зимний наш праздник,
Бывало, мне бедняга Умбр дарил бурку,
И вот, теперь — буру: он стал богат, видно.
В термах нигде и по баням никак убежать невозможно
От Меногена: твои хитрости зря пропадут.
В обе руки наберет он теплых мячей для тригона,
Чтобы тебе насчитать этим побольше очков;
5 Даст, подобравши в пыли, он пузырь тебе слабо надутый,
Даже коль вымылся сам, даже когда уж обут;
Стоит лишь взять простыню, назовет он ее белоснежной,
Пусть даже будет она детских пеленок грязней;
Если начнешь ты чесать себе жидкие волосы гребнем,
10 Скажет, что локоны ты точно Ахилл причесал;
Сам он и винный отсед принесет из подонков кувшина,
И оботрет он тебе капельки пота на лбу.
Все он похвалит, всему удивляться он будет, покамест
Станет тебе невтерпеж и ты не скажешь: «Идем».
Фабиан, издевавшийся над грыжей,
Тот, кого все развратники боялись,
Кто над вспухшей мошонкой издевался
Так, что впору и двум Катуллам было б,
5 Вдруг увидел себя в Нерона термах,
И на месте он сразу смолк, бедняга.
Я ни за что, Политим, не хотел твои волосы портить,
Но я доволен теперь, что уступил я тебе.
Был таким ты, Пелопс, лишь остригся и все засияло
Кости слоновой плечо перед невестой твоей.
Мужеложников рот погано пахнет,
Говоришь ты, Фабулл; но если прав ты, —
Как же рот лизунов, скажи мне, пахнет?
Тридцать юнцов у тебя и ровно столько же девок,
Член же один, да и то дряблый. Что ж делать тебе?
Ныл Котта, что два раза он терял туфли:
Недосмотрел за ними раб его, сторож,
Один за ним ходивший, вся его свита.
И вот что вздумал он теперь, хитрец ловкий,
5 Чтоб не случилось с ним такой беды больше:
Разутым он обедать стал ходить в гости.
Тонгилиановский нос разнюхает все, я не спорю,
Но, кроме носа, ничем Тонгилиан не богат.
Раз ты голову шерстью прикрываешь,
Не с ушами, Харин, с кудрями плохо.
Дал, да и громко, Марон обет за старого друга,
Тяжко которого тряс от лихорадки озноб.
«Если больной не сойдет, — говорил он, — к теням стигийским,
Жертву Юпитеру я вышнему в дар заколю».
5 Лишь поручились врачи, что больной поправиться должен,
Вновь за обеты Марон, чтоб не исполнить обет.
Если с мужем вдвоем у вас, Магулла,
Ложе общее и наложник общий,
Почему же у вас не общий кравчий?
Ты вздыхаешь? Я понял: кубка страшно!
Часто ты просишь сказать, каким я себя представляю,
Если внезапно богат стану и знатен я, Приск.
Кто же, по-твоему, нрав описать свой будущий может?
Коль обратишься во льва, будешь каким ты, скажи?
Как с любовником можно и при муже
Целоваться, нашла Лабулла способ:
Дурачка своего она целует,
А потом поцелуев этих влагу
5 Пьет любовник, целуя сам, и снова
Госпоже на потеху возвращает.
В дурачках-то, пожалуй, благоверный!
Эпос я начал писать; ты начал тоже. Я бросил,
Чтобы соперником мне не оказаться твоим.
Талия наша в котурн трагический ногу обула;
Тотчас же сирму и ты длинную тоже надел.
5 Стал я на лире бряцать, подражая калабрским Каменам;
Ты, неотступный, опять плектр вырываешь у нас.
Я на сатиру пошел; ты сам в Луцилии метишь;
Тешусь элегией я, тешишься ею и ты.
Что же ничтожней найти? Сочинять эпиграммы я начал;
10 Первенства пальму и тут хочешь отнять у меня.
Брось хоть одно что-нибудь, на все ведь кидаться бесстыдно,
Тукка, оставь мне хоть то, что не по вкусу тебе![267]
267
Ст. 5.
Ст. 7.