— Я рада, что Вы меня привлекли к этому делу. Всё это жутко интересно. Но не будем терять времени понапрасну и перейдём к другому портрету.
Она сняла с мольберта лист бумаги и положила его на стол перед Рябичкиным. Краска ещё не везде подсохла, и Алексей стал тихонечко дуть на рисунок, желая хоть таким образом приобщиться к работе Маши.
Мадемуазель Борисова уже вовсю трудилась дальше. Вновь запорхали прекрасные ручки, и чудеса стали повторяться. На это можно было смотреть бесконечно. Девушка, занимающаяся любимым делом, творчеством, была обворожительна. Алёша превратился в очарованного зрителя.
… Минут через десять второй портрет был готов. С него смотрел молодой мужчина с прямыми светлыми волосами, весёлыми глазами и слегка приплюснутым носом. На щеках вокруг носа расположилось целое семейство веснушек. Если смотреть как бы отстранённо, то начинало казаться, будто они перебегают с места на место, карабкаясь, перелезают через переносицу и дожидаются своих собратьев на другой стороне. Глаза у мужчины были серо-голубые с бесконечной глубиной лесных озёр.
«Неужели человек с таким хорошим лицом может быть преступником», — подумал Алексей.
— Здесь, мне кажется, я ничего не забыла, — сказала Маша, отойдя от мольберта к окну и внимательно разглядывая свою работу.
Солнечные лучи заиграли в её волосах, и вся она засветилась, как цветок одуванчика, уже покрытый белым пухом, лёгкий и воздушный. Рябичкин вновь забыл про всё на свете и любовался ею. Какие там преступления. Неужели он никогда не будет рядом с этой девушкой? В таком случае весь мир создан напрасно. Все творения искусства, вся природа, все научные изобретения — всё напрасно.
Эта, внезапно прострелившая его сознание, мысль заставила вернуться в действительность.
— По-моему у этого мужчины лицо порядочного человека, — проговорил Алексей. — Как вы думаете, Мария Ильинична?
— Да. Я согласна с вами. Когда рисуешь, то не задумываешься над этим, просто стараешься передать черты лица правильно. А теперь, взглянув со стороны, не верится, что этот человек способен на убийство. Но может они ни в чём и не виноваты. Мало ли какие знакомые были у Чуприльцева.
— Может быть и так. Постараемся разобраться. В обязанности полиции входит не только наказать виновных, но и защитить невинных. Теперь мы передадим нарисованные Вами портреты в фотолабораторию уездного полицейского управления для изготовления копий и организуем розыск. Весь Московский уезд обыщем, а если будет нужно, то и всю Россию.
— Всё-таки интересная у вас новая работа. Но и опасная. Скажите, а оружие у вас есть.
— Пока что нет. Но по должности положено. Наверное, скоро Иван Августович выдаст мне револьвер.
— А вы не боитесь, вдруг придётся из него стрелять в людей. Это же так ужасно, даже если эти люди негодяи.
— Надеюсь, что не придётся. Для наведения порядка силовыми методами у нас имеется охрана и Митрофан Васильевич Купавин. Он воевал и стрелял во врага. Не думайте, я не боюсь, — спохватился Алексей. — Но поднять руку на живого человека — это действительно трудно.
— Я понимаю вас. Для интеллигентного человека нет выше ценности, чем человеческая жизнь, — сказала Мария Ильинична. — Я бы тоже не смогла.
— Но если бы я точно знал, что этот человек убийца и угрожает жизни другого человека, и нет других способов помешать ему — я бы, наверное, выстрелил, — вдруг неожиданно твёрдо сказал Рябичкин.
Он виновато взглянул на Машеньку, но к своему удивлению, не увидел в её глазах осуждения. Она смотрела на него с явным интересом. Затем сняла второй портрет с мольберта, сложила оба портрета вместе и подошла к шкафу в углу комнаты. Оттуда она достала специальную папку для рисунков, положила туда портреты и завязала тесёмки на ней.
— Держите улики, господин полицейский. Надеюсь, мои скромные труды помогут вам. Меня тоже заинтересовала эта история. Я вас прошу по возможности, чтобы не нарушать тайну следствия, «телеграфируйте» мне, по старой памяти, новости об этом деле.
— С удовольствием, — улыбнулся Рябичкин. — Мы Вам очень благодарны за помощь. И, вообще, Мария Ильинична, мне было очень приятно общаться с Вами.
В пространстве комнаты образовалась легкая пауза. Все звуки и картины внешнего мира отошли куда-то на второй план. Юноша и девушка молча смотрели друг на друга, и в их головах носился вихрь эмоций и мыслей. Прошлое, настоящее и будущее вдруг сжались в одну точку пространства, в один островок на котором стояли только он и она. Между ними неожиданно возникли линии магнитного поля, объединяющие столь разные полюсы общества. Пауза увеличивалась, растягиваясь во времени, и первой её нарушила Мария Ильинична: