— Фрол Федотович, не хотите составить мне компанию за завтраком? — спросил он. — Где находится ресторан я уже знаю.
— Нет. Благодарствуйте, — ответил Выдрин. — В одном из первых вагонов едет мой подельщик из Москвы, мы договорились с ним позавтракать вместе и обсудить кое-какие дела. Так вы уж ступайте один.
— А вы позовите подельщика с собой.
— У нас принято обсуждать деловые вопросы с глаза на глаз. Я не могу нарушать купеческих правил. Не мной заведено — не мне отменять.
— Ну что ж, как изволите. Тогда я пошёл, ужасно есть хочется.
Алексей Яковлевич вышел из купе и отправился по мягкой ковровой дорожке, устилающей пол пульмановского вагона, в конец поезда в поисках вагона-ресторана. Новый тёмный костюм удачно подчёркивал его стройную фигуру, придавал серьёзный вид и как будто даже прибавлял пару годков.
Поезд тем временем приближался к станции Окуловка, знаменитой своими писчебумажными фабриками. Машинист начал сбрасывать пар, и из окон послышалось шипение и свист. Пассажиры с любопытством разглядывали приближающиеся строения, но выходить с багажом никто не собирался, видно все находящиеся в поезде ехали до Санкт-Петербурга. До столицы оставалось не так уж далеко.
Пока паровоз медленно останавливался, к выходам из вагонов потянулись желающие «освежиться» в станционном буфете. Кондукторы яростно кричали:
— Станция Окуловка! Стоянка поезда пятнадцать минут!
Двери открылись, и засидевшаяся публика высыпала на платформу. Навстречу им шли люди, ожидающие поезда, чтобы занять свои места. Вот ведь жизнь: одним надоело в поезде, а другим — ждать поезда. Всегда чего-то не хватает для счастья.
Алексей, извиняясь, протискивался между новыми пассажирами, толпящимися возле входов. Ресторан находился после окончания пульмановских вагонов. Затем к поезду были прицеплены обычные общие вагоны с более дешёвыми местами. Как правило, в них ехали мелкие чиновники и крестьяне. Раньше Рябичкин путешествовал только в таких вагонах, там ему было комфортно. Когда народ попроще — это даже лучше, не нужно задумываться о тонкостях светского общения. Говоришь простым русским языком и не боишься выглядеть некультурным. Нет, не подумайте, что ругаться. Боже упаси. Помощник пристава не позволял себе такого. Обычные житейские слова, которыми каждый пользуется дома. А теперь вот приходилось перестраивать свой язык и обдумывать каждую фразу. Взять, к примеру, этого соседа-купчика. Какой-то он непонятный. Такое впечатление, что чего-то недоговаривает или боится. «Может, я ему что-то не то сказал», — думал Алексей. — «Или предложение позавтракать вместе, так вот сразу, неуместно. Не знаю. Ну и ладно, сяду за отдельный столик и поем спокойно один».
Только через полтора часа Рябичкин возвращался в своё купе. Спешить было некуда, и беседовать с Выдриным тоже не хотелось. А так за завтраком, глядя в окно, обмозговал свои действия в Петербурге, подумал о разговоре с кем-нибудь из народовольцев, заключённых в Петропавловской крепости. Вероятность, что кто-то из них заговорит, мала, но попробовать можно. Чем чёрт не шутит…
Войдя в свой вагон, Алексей увидел, что из его купе выходит какой-то ремесленного вида человек, в картузе, сапогах и плотной рубахе, подпоясанной верёвкой. В руках у него был саквояж Рябичкина.
«Там же револьвер!», — промелькнула обжигающая мысль.
Алёша ускорил шаги. Человек глянул в его сторону и быстро пошёл в другой конец вагона, к голове поезда. На его левой щеке мелькнул косой шрам. Жулик, каких хватает в поездах.
— Держите вора! Он украл мой саквояж! — крикнул Рябичкин.
Человек со шрамом побежал, не выпуская саквояжа из рук. Немногочисленные пассажиры, стоящие в коридоре, шарахались в стороны. Никто и не подумал задерживать бегущего, каждый думал о себе. И вор это прекрасно знал, он пробежал весь коридор и скрылся за дверью тамбура. Алексей припустился следом.
Станция была уже давно позади, и все входные (они же и выходные) двери были закрыты. Человек бежал дальше, направляясь к паровозу. Видно он тянул время: до следующей станции Чудово оставалось не так долго, и когда поезд начнет тормозить, можно выбраться в окно.
— Держите, держите его! — продолжал кричать Рябичкин.
Но в каждом вагоне повторялась та же история — люди только расступались. И, как назло, не попалось ни одного офицера, да и проводники куда-то подевались. Что делать? Как догнать его до станции? Сейчас бы револьвер, а он в саквояже. Алексей ругал себя «на чём свет стоит». Полицейский называется. Растяпа!