Выбрать главу

— Здорово! И как я сам не догадался.

— Ничего я тебе завтра такую же принесу. Под твой темный костюм. У нас в запасе имеется.

— Спасибо. Только у меня не наган, а «Смит-Вессон».

— Так и нас у всех «кобылы». Это в армии под наган шили, а в полиции под короткоствольный «Смит-Вессон».

Так, за разговором незаметно, проехали весь Невский проспект. Неожиданно Цветков приподнялся и постучал возницу по спине:

— Федор, останови здесь.

Пролётка только-только переехала Дворцовый мост и остановилась недалеко от биржы. Справа поднимались бастионы Петропавловской крепости.

— Алексей, давай поступим так: я отправлюсь заказывать нам пропуска в тюремные казематы, чтобы не терять времени, а Фёдор отвезёт тебя на квартиру. Обустраивайся пока, перекуси с дороги. А завтра с утра, часов в восемь, я заеду за тобой и начнём работать.

— Хорошо.

— Фёдор, всё понял? — спросил Роман и, получив утвердительный ответ, продолжил: — Действуй.

Он легко спрыгнул на землю и, кивнув на прощанье, спортивной походкой направился в сторону крепости. Алексей смотрел ему вслед и сожалел в душе, что Роман живет в другом городе. По окончании расследования им придётся расстаться, а не хотелось. В Москве есть Штольцен и Купавин, но это старшие товарищи, а настоящего друга-сверстника у Рябичкина пока нет.

* * *

Фёдор развернул лошадей, и пролетка двинулась вглубь Васильевского острова. Алексей ощутил лёгкий прилив ностальгии: улицы (называемые линиями) были такими же идеально прямыми, как в родном Новогиреево, только гораздо шире. Когда-нибудь наступит время, думал он, и у нас тоже будут такие высокие, в несколько этажей, дома, по улицам будет ходить столько же народа и ездить такие же красивые экипажи. И посёлок в будущем войдёт в пределы быстро растущей Москвы.

Временами приходилось огибать шагающих прямо посередине улицы пешеходов. Фёдор ворчливо покрикивал на них, поворачиваясь, то направо, то налево.

Особый интерес у Рябичкина вызвали крайние дома, построенные в начале и в конце каждой линии Васильевского острова. Для того чтобы стены домов были параллельны улицам и набережной, строителям города пришлось делать у них непрямые углы. Это выглядело необычно, и, одновременно, очень аккуратно. Всё в этом мире было упорядочено и от этого в душе поселялось какое-то успокоение.

Через несколько минут они подъехали к дому. На первом этаже, рядом с подворотней, ведущей во двор, расположилась булочная. Над большими витринами и входной дверью красовалась надпись:

А.И. БОГАТОВЪ

Булки и батоны.

Запах из открываемой двери распространялся сказочный. Корица, тмин, изюм и другие пряности вызывали видения восточных базаров, ярких красок и зазывных криков торговцев. Всё объединял аромат свежевыпеченного хлеба, такой ласковый и до боли знакомый каждому. Потрясающим оптимизмом наполнял он душу. Хорошо здесь жить, подумал Рябичкин, каждое утро проходить мимо и видеть булочки на лотках и пекаря в белом колпаке.

Возница с интересом поглядывал на замечтавшегося Алексея. Его непосредственный начальник был другим: всегда собранный, внимательный, никаких эмпиреев, а здесь явно ещё сохранился юношеский полёт души. Сам Фёдор был исключительно практичным человеком. Родом из карельских крестьян, он привык к выживанию в суровых условиях северной природы. Но искорка в душе была и у него. Да и как могло быть иначе у человека выросшего среди стройных сосен, пушистых мхов и нескончаемых озёр Карелии. Красота необыкновенная! Теперь, работая филёром в Охранном отделении, он часто уносился мысленным взором домой, мечтая когда-нибудь вернуться к простому крестьянскому быту, и повстречав другого мечтателя, невольно проникся к нему уважением.

На перекрёстке стоял городовой и поглядывал по сторонам. Фёдор кивнул городовому и остановил пролётку.

— Господин Рябичкин, прошу за мной. Давайте ваш саквояж.

Алексей опасливо отвёл руку и сказал:

— Ничего, Фёдор, я привык носить его сам.

Они вошли во двор и поднялись в квартиру номер пятнадцать. Там их ждала горничная.

— Вы здесь устраивайтесь, Серафима поможет, а я должен ехать на работу, — сказал Фёдор.

— Серафима?!

— Да, горничная. Она наш сотрудник.

Неужели всех горничных, как-либо связанных с полицией, зовут Серафимами, подумал Алексей. Или, может быть, Господь посылает самых близких к нему шестикрылых ангелов хранить Рябичкина от беды. Серафимы — огненные ангелы, отличающиеся стремительностью и преданностью Богу. Глядя на штольценовскую Серафиму можно легко увидеть эти черты. Она глубоко верующий человек, строго соблюдающий законы божьи. А, уж какая стремительная…