Впрочем, он не отвергает и активные удовольствия, но не сводит к ним цель нравственной жизни и требует их умеренного и разумного использования. Крайности не ведут к спокойствию и потому порицаются. Так, в «Ватиканском собрании изречений» Эпикура мы читаем: «У большинства людей спокойствие есть оцепенение, а движение [деятельность]— безумие» (17, XI). Таким образом, Эпикур выступает против крайностей в обоих видах удовольствия.
В отличие от киренаиков, приемлющих лишь чувственные наслаждения, он признает ценность и необходимость для достижения здоровья и безмятежности души как телесных, так и духовных удовольствий. Он одобряет оба вида наслаждений, если они ведут к счастью. Но Эпикур осуждает неумеренную погоню за наслаждениями. Он советует избегать бурных страстей и возбуждений, сильных душевных переживаний и волнений, считая их вредными, поскольку они нарушают безмятежность души. С его точки зрения, умеренность не только избавляет тело и душу от резких движений и возбуждений, но и способствует более длительному наслаждению благами жизни, делает удовольствия наиболее приятными. Эпикур, как и Демокрит, придерживается той точки зрения, что для вполне нравственной жизни необходимо соблюдать надлежащую меру во всем, в том числе и в удовольствиях.
Разумеется, это не означает, что он проповедует отказ от радостей жизни: его проповедь умеренности имеет своей целью приучить людей при надобности довольствоваться малым достатком и тем самым уберечь их от возможных превратностей жизни. Умеренность, по мнению Эпикура, состоит в умении ограничиваться удовлетворением естественных потребностей и желаний. Положение о совпадении умеренности с естественными желаниями и потребностями наглядно видно в следующем отрывке из его письма к Менекею: «Да и довольство своим [умеренность] мы считаем великим благом не затем, чтобы всегда пользоваться немногим, но затем, чтобы, если у нас не будет многого, пользоваться [довольствоваться] немногим, в полном убеждении, что с наибольшим удовольствием наслаждаются роскошью те, которые наименее в ней нуждаются, и что все естественное легко добывается, а пустое (т. е. излишнее) трудно добывается» (15, 130).
Эпикур считал, что желания людей делятся на естественные и надуманные, или вздорные. В свою очередь естественные желания он подразделял на естественные и необходимые и естественные, но не необходимые (см. 16, XXIX). При этом он рекомендовал ограничиваться самыми необходимыми из этих желаний, без которых невозможно ни счастье, ни спокойствие тела, ни сама жизнь. По его мнению, следуя лишь таким желаниям, человек без особого труда доставляет себе удовольствие, освобождается от лишних забот, связанных с удовлетворением неестественных и не необходимых желаний, и вследствие этого пребывает в хорошем расположении духа.
Подчеркивая, что удовлетворение естественных и необходимых потребностей обеспечить гораздо легче, нежели удовлетворение прихотей, Эпикур в то же время отмечал равноценность удовольствий, получаемых в обоих случаях. «Простые блюда [кушанья],— писал он, — доставляют такое же удовольствие, как и дорогой стол [пища], когда все страдание от недостатка устранено. Хлеб и вода доставляют величайшее [высшее] удовольствие, когда человек подносит их к устам, чувствуя потребность. Таким образом, привычка к простой, недорогой пище способствует улучшению здоровья, делает человека деятельным по отношению к насущным потребностям жизни, приводит нас в лучшее расположение духа, когда мы, после долгого промежутка, получаем доступ к предметам роскоши, и делает нас неустрашимыми пред случайностью» (15, 130–131). Этот небольшой отрывок из письма к Менекею весьма ярко характеризует жизненный идеал Эпикура.
По его мнению, «всем желаниям следует предъявлять такой вопрос: что со мною будет, если исполнится то, чего я ищу вследствие желания [предмет моего желания], и если не исполнится?» (17, L XXI). Иначе говоря, надо освободиться от вздорных мыслей относительно всякого рода возможных, но не необходимых желаний и внушить себе необходимость разумного подхода к желаниям.
Разумное использование удовольствий является важнейшим требованием эпикурейской этики. Как мы уже видели, Эпикур, будучи сенсуалистом, не отрицал, однако, роли разума в познании, признавал не только его зависимость от чувственных данных, но и его контроль над деятельностью органов чувств. Это признание роли разума нашло свое отражение и в этическом учении эпикурейцев, где благоразумие ставится выше всех других добродетелей и объявляется величайшим благом. Истинные наслаждения, ведущие к прочному и непреходящему счастью, обеспечиваются посредством благоразумия (φρονησις), благодаря разумному отношению к выбору удовольствий. «Начало всего этого (т. е. выбора или избегания удовольствий. — А, Ш.) и величайшее благо есть благоразумие… От благоразумия, — писал Эпикур, — произошли все остальные добродетели; оно учит, что нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо, и, наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно. Ведь все добродетели по природе соединены с жизнью приятной, и приятная жизнь от них неотделима» (15, 132; ср. 16. V).