На удивление дорога оказалась нетрясской, вернее, не дорога, а слабый намек на колею. Дед Митяй провел лошадь краем луга, а потом Зебра двинулась вдоль речки, и, миновав лесок, вывернула на следующий луг, тоже скошенный. Вода в Журчаве, и правда, поднялась, но незначительно, хотя "пела" громче обычного и текла мутная и коричневая. И опять наш возница проехал краем луга, сказав "тпру-у" у кромки бора. Слезши с телеги, мы углубились в лес. Не знаю, как Дмитрий Ионович определял направление. Наверное, шум Журчавы служил ориентиром. Вскоре показалась небольшая поляна на взгорке у реки и летник - домишко из круглого бруса метра два на два, похожий на избушку на курьих ножках из-за приподнятости над землей. Как в сказке у летника отсутствовали окна, зато имелась маленькая дверка. Я проверила: нужно чуть ли не ползком забираться внутрь. Зато от непогоды хорошо прятаться и переночевать, если потребуется. Тут же на поляне имелся импровизированный стол и лавка из сосновых чурбанов. В просвете деревьев виднелся луг и гора по ту сторону речки. Лепота...
- Глянь вниз, - сказала мама, и я опустила глаза. Бог мой, ноги топчутся на черничном ковре!
Дед Митяй вручил мужу топорик.
- От девок не отходи. Разведи костры, пусть хорошенько подымят. Следи, чтобы в костре постоянно тлела орясина. Перейдете на новое место, забросай огонь землей. Нам пожары не нужны.
Мама собирала чернику споро, наполняя туеса. Шуровала совком и тихонько напевала. Голос у нее приятный, без фальши. А я поняла, для чего нужны наколенники. Чтобы ползать по ягоднику, когда устанут ноги и спина.
- Сколько ты песен знаешь, - позавидовала невольно. - Но они какие-то грустные.
- Спой веселую, - предложила мама, чем поставила меня в тупик.
Как я ни морщила лоб, силясь вспомнить подходящую песню, а на ум ни одной не пришло. Разве что маршевые интернатские или современные, которые крутили в клубах, - без особого смысла, а то и откровенно пошлые. Пришлось мне признать собственную несостоятельность в песенной сфере и тоненько подтягивать, когда мама запела о невесте, которой изменил жених.
Егор принял всерьез предупреждение деда Митяя о таежных хищниках и подошел к порученной задаче со всей ответственностью. Развел два костра, подпалив их с помощьюigni candi*, и следил за задымленностью вверенной территории. Похоже, он задействовал vigili* и oculi certi*, потому что периодически настораживался, прислушиваясь, и обходил черничник по периметру, держа нас с мамой в поле зрения. Муж запретил нам разделяться и велел держаться вместе.
Наслушавшись лесных звуков, он пристраивался рядом и набирал чернику, отправляя в рот горсточку за горсточкой. А мама рада-радехонька показать, где кустики побогаче: пусть зятёк отъедается, насыщает организм витаминами. Натуральная ягодка полезнее, чем кубики сухих концентратов.
Неожиданно Егор привстал и замер. Застыли и мы с мамой.
- Что?
- Похоже... - Он поднялся и сделал пару шагов, вглядываясь в глубину чащи.
- Медведь? - ахнула я сдавленно. Удержите меня кто-нибудь, пока я не ринулась из леса, ломая вековые сосны.
- Нет... - ответил муж. - Лиса или куница... Или лось. Эх, лук бы мне сейчас. - Он натянул воображаемую тетиву и, прицелившись, выпустил воображаемую стрелу. - И был бы у тебя, Эвка, лисий воротник на пуховике.
- Гош, с луком нужно уметь обращаться. Это ведь не пневматика в тире.
- Ничего сложного, - пожал он плечами. - Главное, приноровиться. Пойду, погляжу, кто в лесу живет.
Егор отправился в очередной обход, а мы продолжили сбор ягоды. У мамы ловчее получалось, но и мой туесок быстро наполнялся. Гоня прочь беспокойство и выискивая мужа глазами, я решила между делом заняться расспросами.
- Мам, а как ты обучаешь письму? Ученикам нужны тетради, и много.
- На самом деле требуется не так уж и много. Вместо тетрадей у нас используют отбеленные холстины - льняные или конопляные. Их натягивают на деревянные рамочки и сбивают вместе. Получается что-то вроде папки. А пишут перьями и чернилами, которые придумал Святозар Павлович. Он же по профессии химик и помимо лекарства проводит различные эксперименты. Необыкновенный человек.
Да, Святозар Павлович - неоднозначная личность. Прямо-таки одиозная фигура. И редкостный упрямец.
- Когда "тетрадь" исписывается, ее стирают и крахмалят. Чернила смываются, и тетрадь снова готова к письму, - пояснила мама. - Обычно у каждого ученика четыре тетради - для письма и счета.
Из-за деревьев показался Егор, и вид у него был несколько смущенный.
- Ну, что, поймал воротник мне на пуховик? - поддела я муженька.
- Не поймал, но уверен, что тут балует лиса. Зато вот кого схватил.
Муж продемонстрировал белку, которую держал за хвост. Поначалу я решила, что она мертва, но подрагивающие усы и нос животного доказали обратное. В глазках-бусинках отражались наши с мамой изумленные лица.
- Какая хорошенькая! Откуда взялась? Она живая? Как ты её поймал? Может, она больная? - завалили Егора вопросами.
Подергивание задних лапок белки навело меня на здравую мысль.
- Nerve candi*! Она парализована!
- Примерно так, - признал мой мужчина. - Случайно выпустил в неё заряд.
- Может, её выбросить? - предложила мама. - Смотри, как тяжело дышит. Наверняка заразная, а для ребеночка это опасно.
- А если на мех пустить? - поинтересовался Егор.
- Летом он жидкий, оттого и неноский.
- Ну вас, - выхватила я белочку и понесла к летнику, поглаживая. - Какой богатый хвостик! А какие замечательные ушки! Бедненькая моя. Представляю, каково тебе. Бельчатки ждут мамочку, а тебя охотник-злодей едва не укокошил.
- Эвка, между прочим, я тебя защищал! - крикнул вслед муж. - Хоть бы спасибо сказала.
- Спасибо! От меня и от белки.
Приоткрыв дверцу летника и подперев поленом, я положила белочку на порожек. Здесь её, немощную, никто не тронет, а когда она оклемается, то убежит в лес.