Впрочем, сейчас от пациентки было меньше всего вреда: пока Микар освобождал шатёр, Кирин успела потерять сознание.
– Не в моём присутствии, – процедила я с угрозой и полоснула себя по запястью: договориться с чужой кровью о чём-то серьёзном можно, только смешав её с собственной.
Нож мало годился в качестве хирургического инструмента, и я с тоской вспомнила свою рабочую сумку, оставленную на побережье. Но зато он был острым, а это в наших обстоятельствах уже немало. Нет, чисто теоретически я способна резать без ножа, просто уговаривая чужую плоть, но это сложно, долго и больше годится для фокусов, чем для работы.Ничего, как-нибудь справлюсь. Больше полувека практики – не в Бездну плюнуть.Но влетело в конечном итоге всем.
Сначала я наорала на роженицу, которая, очнувшись и увидев меня с ножом, попыталась паниковать; ей же не объяснишь про обезболивающие и прочие вспомогательные чары, которыми она уже обвешана. Потом на Микара, который при виде моих действий сбледнул с лица и попытался оставить меня без дополнительной пары рук, отлично подходившей для выполнения команд подай-принеси. Потом на папашу, который в неподходящий момент сунул нос в шатёр, привлечённый руганью и голосом своей умирающей жены. Поскoльку на слова он среагировал не сразу, а единственный переводчик пытался в это время не упасть в обморок, пришлось запустить в него какой-то глиняной плошкой, благо после целителей их тут осталось изрядно. Плошку понял сразу. Потом еще и на любопытных целителей, но тут уже очнулся Микар и уговорил их не мешаться.
Потом уже сам старейшина от избытка чувств на всех наорал, когда ребёнок пронзительным,истошным воплем сообщил о том, что он всё-таки выжил, и шатёр едва не снесли взбудораженные свидетели. Кажется, рассерженный Микар был зрелищем редким и достаточно впечатляющим, чтобы вслед за его рявком воцарилась благословенная тишина и покой. Как раз вовремя, чтобы я могла сосредоточиться и выполнить самую сложную часть: залатать дырку.В общем,типичная операция в полевых условиях. Не могу сказать, что в моей жизни таких было много, но – случалось.
– Помыть. Поспать. Хорошо кормить. Пару дней в постели, – коротко проинструктировала я Микара, поднимаясь на занемевшие в неудобной позе и слегка подрагивающие от усталости ноги. Я, конечно, женщина крепкая, но день выдался уж очень длинный.
– Ей или тебе? - спросил с улыбкой старейшина, поддержав меня под локоть.
– Обеим, - честно ответила я и уточнила с подозрением: – Больше у вас тут никто не умирает вот-прямо-сейчас? Я могу мыться окончательно? Эх, оледенеть, единственная рубашка! – добавила с тоской, разглядывая свой наряд. Бытовые чары хороши, конечно, но кровь – это именно то вещество, которое никакой магией не выводится.
– Нет, со всем прочим справляются наши целители, – успокоил Микар. – А где остальные вещи?
– Откуда бы им взяться? – поморщилась я. - Даже мой меч не нашли!
– А их тебе не передали? Хорошо, я выясню, - заверил старейшина, озабоченно хмурясь. Кажется, пережитое потрясение благотворно сказалось на его мимике. Или, наоборот, разрушительно – на маске? – Иди купайся, я принесу другую одежду.
– Удачи в поисках, – весело пожелала я, выходя из шатра и пропуская внутрь издёрганную родню.
Далеко, правда, уйти не сумела. Буквально через десяток шагов меня нагнал возбуждённо тараторящий папаша, что-то долго говорил – вероятно, благодарил, – а потом и вовсе сгрёб в медвежьи объятья. Ругаться в такой ситуации было бесполезно, проще перетерпеть и постараться пережить. Всё же эти мужики-инчиры исключительно здоровые кабаны, такой придушит – не заметит.
Да и сил на ругань уже не было. Длинный, длинный, длинный и трудный день. Учитывая Ордиэля и Абсерваля утром, я ожидала многого, но это всё же слишком. Единственное, чего мне хотелось сейчас, это смыть с себя кровь, чужую пополам с собственной,и упасть на ровную горизонтальную поверхность. И чтобы полсуток меня никто не трогал.
Это странно и неожиданно, но мне дали спокойно выспаться. Не случился пожар с наводнением и нашествием хищной саранчи, не явились по мою душу отродья Бездны с Чингаром во главе,и даже случайно никто на меня ничего не ронял. Проснулась я только потому, что выспалась, а теперь лежала, не открывая глаз,и просто наслаждалась моментом. И немного душным, но приятно пахнущим кожей и какими-то травами сумраком спального закутка,и доносящимися снаружи звуками жизни – негромкими, и в этом была их главная прелесть. И, главное, самой этой постелью: шелковистый мягкий мех нежил кожу,и я с удовольствием запускала в него пальцы. На такой шкуре надо разврату предаваться в хорошей компании, а не бессовестно дрыхнуть!