- Что?
- Похоже... - Он поднялся и сделал пару шагов, вглядываясь в глубину чащи.
- Медведь? - ахнула я сдавленно. Удержите меня кто-нибудь, пока я не ринулась из леса, ломая вековые сосны.
- Нет... - ответил муж. - Лиса или куница... Или лось. Эх, лук бы мне сейчас. - Он натянул воображаемую тетиву и, прицелившись, выпустил воображаемую стрелу. - И был бы у тебя, Эвка, лисий воротник на пуховике.
- Гош, с луком нужно уметь обращаться. Это ведь не пневматика в тире.
- Ничего сложного, - пожал он плечами. - Главное, приноровиться. Пойду, погляжу, кто в лесу живет.
Егор отправился в очередной обход, а мы продолжили сбор ягоды. У мамы ловчее получалось, но и мой туесок быстро наполнялся. Гоня прочь беспокойство и выискивая мужа глазами, я решила между делом заняться расспросами.
- Мам, а как ты обучаешь письму? Ученикам нужны тетради, и много.
- На самом деле требуется не так уж и много. Вместо тетрадей у нас используют отбеленные холстины - льняные или конопляные. Их натягивают на деревянные рамочки и сбивают вместе. Получается что-то вроде папки. А пишут перьями и чернилами, которые придумал Святозар Павлович. Он же по профессии химик и помимо лекарства проводит различные эксперименты. Необыкновенный человек.
Да, Святозар Павлович - неоднозначная личность. Прямо-таки одиозная фигура. И редкостный упрямец.
- Когда "тетрадь" исписывается, ее стирают и крахмалят. Чернила смываются, и тетрадь снова готова к письму, - пояснила мама. - Обычно у каждого ученика четыре тетради - для письма и счета.
Из-за деревьев показался Егор, и вид у него был несколько смущенный.
- Ну, что, поймал воротник мне на пуховик? - поддела я муженька.
- Не поймал, но уверен, что тут балует лиса. Зато вот кого схватил.
Муж продемонстрировал белку, которую держал за хвост. Поначалу я решила, что она мертва, но подрагивающие усы и нос животного доказали обратное. В глазках-бусинках отражались наши с мамой изумленные лица.
- Какая хорошенькая! Откуда взялась? Она живая? Как ты её поймал? Может, она больная? - завалили Егора вопросами.
Подергивание задних лапок белки навело меня на здравую мысль.
- Nerve candi*! Она парализована!
- Примерно так, - признал мой мужчина. - Случайно выпустил в неё заряд.
- Может, её выбросить? - предложила мама. - Смотри, как тяжело дышит. Наверняка заразная, а для ребеночка это опасно.
- А если на мех пустить? - поинтересовался Егор.
- Летом он жидкий, оттого и неноский.
- Ну вас, - выхватила я белочку и понесла к летнику, поглаживая. - Какой богатый хвостик! А какие замечательные ушки! Бедненькая моя. Представляю, каково тебе. Бельчатки ждут мамочку, а тебя охотник-злодей едва не укокошил.
- Эвка, между прочим, я тебя защищал! - крикнул вслед муж. - Хоть бы спасибо сказала.
- Спасибо! От меня и от белки.
Приоткрыв дверцу летника и подперев поленом, я положила белочку на порожек. Здесь её, немощную, никто не тронет, а когда она оклемается, то убежит в лес.
Чернику мы набрали быстро, а вот малину оставили на основное блюдо. Совки не помогут при сборе ягод с колючих кустов, поэтому набивать туеса придется дольше. Малинник располагался левее черничника, и Егор перенес костровища. Несмотря на прокол с белкой, он заразился азартом. Оказывается, охотнику-висорату не нужен лук со стрелами. Главное - попасть заклинанием в движущуюся мишень, и вуаля! - дичь схвачена. Воодушевившись, муж пропадал в окрестностях, то исчезая меж деревьев, то появляясь. Он прислушивался и приглядывался, но увы, дым от костров распугал лесных жителей. Я рассказала маме, в чем состоит суть nerve candi*, и объяснила, что, в зависимости от величины заклинания, онемение мышечных тканей может длиться от нескольких часов до суток. А поскольку маленькая белочка приняла на себя удар, то парализация наступила практически мгновенно и протянется довольно-таки долго.