Но сколько бы Мурена ни запугивал маму угрожающими взглядами, они не возымели толку. В этом и состояла её "постыдная" история. Мама по-прежнему считала дикостью обсуждение с дочерью поведения какого-то мужика. Чай не подружки, чтобы делиться откровениями. Было бы чем делиться, - хмыкнула я. Сомневаюсь, что мама вообще могла посоветоваться с кем-нибудь, потому что её снедал стыд. Вдруг она напридумывала невесть что, а на самом деле ничего нет?
- Да и кто я такая? - вопросила мама с мукой. - Он же молодой. Тридцать пять ему. А я старуха...
- Мама! - я отставила туес и бросилась к ней. - Мамуля! Да ты самая красивая и самая умная! И молодая! И нечего годы считать! Тьфу на него, бесхребетного. Если не решился с тобой поговорить, значит, не стоит он того.
- К тому ж, он из висоратов, - вздохнула мама тяжко. - А я... Однажды обжегшись, всю жизнь на воду дуешь. Да и смеяться надо мной будут. Мол, напала на старуху проруха, тянет на приезжих. Ему-то что? Отработает по контракту и уедет, как и твой отец. Наши женщины до сих пор судачат: мол, не смогла я удержать мужа и не старалась.
- Рты бы им позашивать, - выругалась я. - Пусть со своей жизнью разбираются, нечего чужую по косточкам перемывать. Мам, а как ты с отцом познакомилась?
- Он приезжал в Магнитную по делам. Молодой, красивый. Два месяца здесь провел и уехал. У нас за приезжими гоняются как за манной небесной. Надеются выбраться с побережья. Так что у меня и шансов-то не было. А Карол... он увидел меня... и предложил выйти замуж.
- Что, прям так и предложил? Сразу? - удивилась я.
- Да, сразу. Да еще и уговаривал, - улыбнулась мама лукаво. - А меня называли дурой за то, что хвостом верчу и не даю. А я не вертела.
- Но ведь вы поженились...
- Поженились. Твой отец умел быть настойчивым. Обаятельный, шутил много.
Фантастика какая-то. Наверное, мы о разных людях говорим. Обаятельный шутничок папуля. Ну-ну.
- Ты его любила?
- Любила... наверное. Разве ж такого красавца не полюбишь? Он и ухаживал красиво... Позже приезжал, когда тебе три месяца исполнилось. И через два года вернулся, о твоих потенциалах спрашивал. Остановится в Совете, погостит день-два и обратно на Большую землю. Всё казалось, что он бежал - от меня, от нас с тобой. Проговорился как-то, что тянет его сюда, аж сердце щемит, и что стоит больших усилий не остаться на побережье насовсем. Потом и вовсе развод потребовал да тебя забрал. В последний раз приехал чужой, незнакомый... А я успела отвыкнуть и без него справлялась.
- На твоем месте я бы отвесила ему пощечин на прощание, - сказала я гневно. За то, что, скотина, маме жизнь испоганил. Мама одна-одинешенька жила, без родителей. Молодая, красивая. А тут приезжий позер её увидел и решил ухлестнуть. Вот и доухлестывался. Мамину жизнь изломал, а сам крутится сейчас в министерском кресле и перевороты устраивает.
- Да я ж ни о чем не жалею, - улыбнулась мама и пригладила мои волосы. - У меня выросла замечательная дочка, скоро внучек родится. Было ради кого жить и ждать.
- Мам... - всхлипнула я и заревела. Проклятая сентиментальность. Плачу по любому поводу и без него. - Ну их, мужиков... Все беды от них, толстокожих бегемотов.
- Верно, - улыбнулась она, утерев слезы.
- А он тебе нравится? - швыркнула я, проплакавшись.
- Кто?
- Ну, этот... Мурена.
- Бог с ним, с Муреной, - отмахнулась она. - С ним всё сложно.
- А кто такой Николаша? - вспомнила я слова Софьи Николаевны, и мама смутилась. Ага, упоминание о Мурене не вводило её в смущение и не румянило щёки.