Это выражение лица и поведение женщины показались графине настолько зловещими, что последняя испугалась так, как никогда прежде в своей жизни.
Она стояла и смотрела, не обращая внимания на платок с деньгами и украшениями, упавший на туалетный столик.
Красавчик Секфорд пошевелился во сне и тяжело застонал.
— Дерзкое создание! — прошептала графиня, набираясь храбрости. — Ты не собираешься уходить, пока я не разбужу моего мужа?
При этих последних словах женщина подняла голову; казалось, она не произнесла ни слова, но графиня отчетливо расслышала: «Моего мужа!» — повторенные тоном горькой насмешки.
Графиню охватило ощущение нереальности происходящего, никогда прежде ею не испытываемого; ей показалось, что зрение ее затуманилось, а слух ослабел; она сделала движение, точно хотела смахнуть что-то с век.
Когда она снова взглянула на Красавчика Секфорда, он был один; рядом с ним никого не было.
Он стонал и ворочался, ему снился сон, мучивший его.
— Она ушла, — пробормотала графиня, — она вела себя так, будто имеет на него какие-то права. Утром нужно будет разобраться.
Она прокралась обратно в свою комнату, забыв о своей добыче. Она не уснула, а мистер Секфорд не проснулся до тех пор, пока бледный зимний рассвет не проглянул сквозь занавески.
В комнате графини царил прежний беспорядок, но для Красавчика Секфорда все было приготовлено: вода для бритья, горячий аппетитный завтрак на подносе, одежда.
Одевшись и спустившись вниз, он застал жену зевающей над «Газетт».
Она хорошо помнила случившееся ночью, и очень сожалела о том, что ее добыча осталась у него в комнате. Она бросила на него злобный взгляд, понимая, что шанс упущен.
Он повторил вопрос, который задавал накануне.
— Кто еще есть в этом доме?
— Какая-то женщина, — ответила она. — Полагаю, это Джоанна — экономка, но я не очень хорошо ее разглядела. Она, должно быть, уже ушла, потому что когда я позвонила, никто не отозвался.
— Мне принесли завтрак, — сказал мистер Секфорд. — Значит, это сделала Джоанна Миллс?
Графиня рассердилась: самой ей пришлось идти на кухню и довольствоваться тем, что осталось от вчерашнего ужина.
— Кто она?
— Вы же сами сказали, мадам, что она — экономка.
— Должно быть, она вас очень любит, — усмехнулась графиня.
Он с яростью взглянул на нее.
— О, только не подумайте, что я ревную! — цинично усмехнулась она.
— Ты сама использовала это слово, — пробормотал он. — Не думаю, чтобы кто-то любил меня, кроме одного человека…
Он замолчал и провел ладонью по глазам.
— Она снилась мне прошлой ночью.
— Кто?
— Джейн, моя жена.
Графиня вспомнила о том, что случилось ночью.
— Ваша жена… Неужели вы забыли, что у вас только одна жена, и это — я?
— Забыл, — мрачно ответил он. — Для меня всегда моей женой оставалась Джейн.
— Очень жаль, — насмешливо заметила миледи, — что она не прожила дольше.
Он бросил на нее странный взгляд.
— Вам лучше подумать о себе, — резко бросил он. — У меня нет средств вас содержать, так что вам лучше уйти.
— Куда?
— Какая мне разница! — жестко ответил он.
— Я останусь здесь, — ответила она. — Аренда уплачена?
— Нет.
— Ну, некоторое время нас беспокоить не будут, — спокойно сказала миледи. — Ты ведь не хочешь расстаться со своей любимой женушкой, дорогой?
Он уставился на нее так, словно ее слова имели двойной смысл.
— Ты не могла бы больше никогда не говорить о моей жене? — воскликнул он.
— Ха! Этот человек сошел с ума! — пронзительно крикнула графиня. — Джейн Секфорд умерла.
— Именно поэтому я и думаю о ней, — мрачно ответил он.
— Вы — образцовый муж, — усмехнулась графиня, бросая на него злобный взгляд. — Мне очень жаль, что я никогда не видела милого создания, о котором вы так трогательно сожалеете.
Он заговорил как человек, который едва может сдерживать себя.
— Неужели вы собираетесь остаться? Подумайте о себе, ужасное существо! Скоро вы окажетесь на улице!
Эта картина была достаточно реалистична, чтобы заставить графиню вздрогнуть.
— Что ты собираешься предпринять? — спросила она, ощутив внезапную слабость.
Он этого не знал; он отошел к окну и задумчиво уставился на свинцовое ноябрьское небо, тяжело нависшее над лондонскими улицами.
— Полагаю, что, избавившись от меня, ты снова принялся бы подыскивать себе пару, пользуясь своей внешностью? — с новой вспышкой ярости, спросила миледи.