Мистер Прауди рассердился; не было нужды ускользать вот так, хитростью избавившись от его присутствия, тем более не было нужды оставлять дверь открытой, к радости какого-нибудь проходящего мимо бродяги.
Аптекарь выглянул и посмотрел вверх и вниз по улице; все было погружено в темноту; северный ветер швырнул ему в лицо обжигающе холодный дождь; в далеком уличном фонаре трепетало пламя, нисколько не развеивавшее мрак.
Мистер Прауди, вздрогнув, закрыл дверь и вернулся к камину, к своей газете.
— Как ему будет угодно, — сказал он себе, все еще раздосадованный, — пусть сам разбирается со своей пациенткой.
Он почти ничего не знал о Фрэнсисе Валлеторте, с которым познакомился год назад, когда молодой врач пришел к нему за лекарствами. Аптекарь нашел своего покупателя серьезным, умным и образованным, и между ними завязалась дружба, результатом которой стало то, что врач снял две комнаты над лавкой и, под крылышком аптекаря, подбирал все, что мог, из крошек, оставшихся от модных врачей этого фешенебельного района.
«Надеюсь, сегодня вечером он получит достойное вознаграждение», — подумал мистер Прауди, разводя огонь в камине; затем, чтобы удовлетворить свое любопытство относительно того, был ли это настоящий случай, требующий вмешательства медицины, или просто предлог, пошел в лавку взглянуть, не прихватил ли доктор каких лекарств. Вскоре он обнаружил отсутствие двух бутылочек: в одной содержалось противоядие от отравления мышьяком, состоящее из смеси оксида железа и льняного семени, в другой — от отравления свинцом, состоящее из смеси дубовой коры и зеленого чая.
— Значит, кому-то и в самом деле понадобилось противоядие? — воскликнул мистер Прауди, и в этот момент раздался звон дверного колокольчика.
«Что-то слишком быстро, — подумал аптекарь и поспешил открыть дверь. — Возможно, он действительно просто поторопился и забыл свой саквояж?»
Он отворил дверь с некоторым любопытством, желая расспросить доктора, но в темную лавку, спотыкаясь, вошла незнакомка — женщина, голова которой была закутана в непроницаемую черную шаль.
Ветер задул свечу, стоявшую на прилавке, и лавка теперь была освещена только слабым, тусклым светом из гостиной; поэтому мистер Прауди не мог ясно видеть свою посетительницу, лишь настолько, чтобы заметить: она была богато одета и молода; дверь распахнулась, ветер и мокрый снег ворвались в помещение; мистеру Прауди пришлось придержать парик рукой, чтобы он не улетел.
— Да поможет нам Небо! — проворчал он. — Что вам угодно, мадам?
Вместо ответа, она сжала его свободную руку холодными пальцами так, что сердце аптекаря содрогнулось, и быстро заговорила на непонятном для него языке; она явно находилась в смятении и, видя, что мистер Прауди не понимает ее, бросилась на колени, заламывая руки и что-то восклицая.
Встревоженный аптекарь закрыл дверь и увлек даму в гостиную; она продолжала говорить, оживленно жестикулируя, но все, что ему удалось разобрать, было имя Фрэнсиса Валлеторта.
Это было прелестное создание, белокурое, изящное, с нитками жемчуга в светлых волосах, просвечивавшими сквозь темную сетку кружевной шали, и в яблочно-зеленом шелковом платье, расшитом множеством крошечных роз, поверх которого была накинута черная бархатная венецианская мантия; в ушах у нее были серьги с кораллом, а на шее — ожерелье из янтаря; пальцы ее постоянно двигавшихся рук были унизаны большими, странными кольцами.
— Если вы не знаете английского языка, мадам, — сказал мистер Прауди, сожалевший о ее бедственном положении, но с неприязнью разглядывавший ее диковинную внешность, поскольку она ассоциировалась у него с черным мавром, — боюсь, я ничем не смогу вам помочь.
Пока он говорил, она смотрел на него карими глазами, в которых ясно читалась мука, а когда он закончил, печально покачала головой, в знак того, что не понимает его. Окинув нетерпеливым взглядом комнату, она, вскрикнув от отчаяния и едва не упав, запутавшись в длинной шелковой юбке, которую забыла подобрать, вернулась в лавку, сделав жест, который мистер Прауди понял как желание уйти. Аптекарь не был этим недоволен; поскольку они не могли понять друг друга, ее присутствие смущало его. Он хотел предложить ей подождать возвращения доктора, но видел, что она ни слова не понимает по-английски; он предположил, что она говорит на итальянском, но не был в этом уверен.
Она ушла так же внезапно, как появилась, сама отперев дверь и растворившись во мраке; насколько мистер Прауди успел заметить, ее не ожидала ни коляска, ни карета; значит, она жила или остановилась где-то неподалеку, поскольку ее одежда почти не намокла.