В боевых действиях, проведенных частью, умело и храбро командовал своим подразделением в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.
Исключительно отличился в боях на правом берегу р. Днепр, где сам непосредственно принимал участие в отражении ожесточенных контратак противника, несмотря на беспрерывные огневые налеты артиллерии, минометов и бомбардировки авиации противника.
Первым форсировал р. Днепр и ворвался со своим подразделением в с. Селище Киевской области, где и пал смертью храбрых.
Советское правительство, высоко оценив боевые заслуги и подвиги перед Родиной тов. Степанова Александра Михайловича, наградило посмертно самой высшей правительственной наградой — званием Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда (Указ Президиума Верховного Совета от 25 октября 1943 года).
Вся наша часть помнит его боевые подвиги и во главе со своими офицерами готовы отдать жизнь в уничтожении немецко-фашистских оккупантов — за Советскую Родину и за Вашего сына.
Вечная слава ему.
Командир воинской части п/п 28368 гвардии полковник Горячев».
Видеть, как рыдает, как бьется в горе Епистинья, родственникам и соседям было жутко. Она всегда была доброжелательной, ровной, всегда выслушивала всех и находила слова утешения, она, не жалуясь, несла всю тревогу, все черные мысли о молчавших, где-то запропастившихся на войне сыновьях. Она жила надеждой, жила верой, что они живы, что вот кончится война и они отзовутся, придут.
Она бы ждала Илюшу, она ждала бы Сашу, прислушивалась к шагам, смотрела бы в окно на проходивших мимо хаты людей, особенно вглядывалась бы в людей в военной форме. Она бы каждый день молила Бога вернуть сынов домой, жила бы мечтами и верой. Но похоронки отнимали даже надежду.
«Сашенька, родненький!.. Ты ведь совсем еще маленький! На коленях моих еще сидел — не насиделся!.. Как же ты не уберег себя! Ой, Сашенька!..»
В рыданиях Епистиньи рвалась к людям боль исстрадавшейся души. В глаза ее, которыми она обводила собравшихся, суетившихся баб, страшно было смотреть. Она не хотела, чтоб ее успокаивали, чтоб говорили то, что нисколько не утешало.
Лишь видя, как пугаются маленькие Жорик и Женя, как беспомощно переглядываются бабы, Епистинья брала себя в руки.
Но, когда оказывалась одна, силы оставляли ее, душу и сердце опять разрывала невозможная боль: нет больше и не будет никогда Илюши и Мизинчика! Их убили, они не придут! Она их никогда не увидит!..
Что делать с этой болью? Словно душу сдавил кто-то в черном кулаке, который удавалось разжать чуть-чуть, но ненадолго. Вскоре, днем или ночью, кулак еще сильнее сдавливал душу. Ужасало предчувствие, что судьба, кажется, подготовила ей что-то невиданное по жестокости.
Она пошла однажды в покрытую снегом степь за камышом для топки. Рубила камыш и вдруг вспомнила, как заботливо писал Саша, беспокоился о ней: «Шура, Дуня и все, берегите маму, пусть меньше работает та за топкой ходит…» Епистинья склонилась на охапку камыша и здесь, в белой степи, вдали от хутора, от людей, лежа на жестком камыше, зарыдала, заголосила, не сдерживаясь: «Сашенька-а!.. Илюшенька-а!..»
От слез, от рыданий и причитаний она обессилела. Но боль притупилась, черный кулак немного разжался…
Теперь, как только начинала сдавливать грудь невыносимая боль и рвался крик, Епистинья шла в степь за камышом и здесь, в пустой, заснеженной степи, выплакивала, выкрикивала свою боль, черное свое горе.
Как же счастье изменило Мизинчику?
В конце апреля 1943 года после легкого ранения и короткого лечения в госпитале Сашу направили в 9-ю гвардейскую механизированную бригаду, входившую в 3-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус. После успешных боев под Сталинградом корпус стоял в Воронежской области, где проходило пополнение личного состава и учеба. Саша писал домой, что он находится там, «где Шура жила», то есть в Воронежской области, и живет «как у бога за дверьми».
Но недолго продолжалась такая жизнь. Согласно «Журналу боевых действий» корпуса 11 июля 1943 года он перешел в оперативное подчинение Воронежского фронта и двинулся в район боевых действий в Сумскую область.
«25.8.43 г. корпус сломил сопротивление противника в районе Чупаховки, перешел в решительное наступление, преследуя противника по пятам. В то же время из материалов разведки и опросов захваченных пленных офицеров противника было установлено существование приказа ставки верховного главнокомандования германской армии, который гласил: «Во что бы то ни стало разгромить и физически уничтожить 3-й гвардейский Сталинградский механизированный корпус». С этой целью немцы бросили в район боевых действий корпуса массу авиации, которая совершала в среднем 600–700 самолетовылетов в день. В районе Чупаховки немецкие изверги произвели чудовищные издевательства над захваченными тяжело раненными бойцами корпуса».