Эпистолы: друзьям моим единственным

ЛАДОНЬ1А мне бы музыку напомнить и напеть,А я тебе напоминаю муку…В другом краю я поднимаю руку,Лицо твое пытаясь обогретьНо пусть никто не смеет оглянутьсяИз тех, кого ты за руку взяла.Они огнем и светом захлебнутся,И выжжет ревность бедные тела.Пусть спят и спят, покуда это длится,Пока, терзая страстью этот мрак,Пылает пятипалая десница —Звезда моя — мой возглас, звук и знак.2Откликнись мне ладонью на ладонь,Луна моя, мой отраженный свет.Ты ярче всех возлюбленных планет,Луна моя, зеркальный мой огонь.Того, кого ты выбрала в ночи,Прижми к себе и обо мне молчи.Пусть никогда не смеет он посметьПрищурившись глядеть на эту руку.Я и ему напомню эту муку,А мне бы музыку напомнить и напеть.ИЗ ШЕЛЛИЕдинственное слово затаскали —Мне лишь уста осталось замарать.Единственное чувство оболгали —Его теперь Вы вправе презирать.Надежда. Крах. Слова… Они, похоже,Из тех, иных младенческих утех.Лишь снисхожденье Ваше мне дорожеВниманья многих и участья всех.Того, что мир любовью называет,Нет у меня. Пусть Вам другие лгут.Но поклоненье душу поднимаетС колен. И мне угоден этот труд.Не так ли звездный отблеск в мотылькеРождает зов в таинственные дали,Туда — за круг обыденной печали,Туда, туда, к тому, что вдалеке?* * *Возвращались на землю веселые люди с Земли,Прикасались возлюбленно и удивленно смеялись.И давали названья всему, к чему вдруг прикасались.А потом разговоры — о том да о сем — завели.Говорили возвышенно: что за высокий уделВ мире жить в этом мире,Ну-ну вам, клыкатые звери!Не убий, говорили.И всяк после завтрака верил,Но к обеду не верил, поскольку обедать хотел.А веселые люди слагали смешные словаВ очень грустные строкиИ строили строки в колонны.И любили вино. Но, увы, не любили поклоны.Потому, что от этого вечно болит голова.А еще не любили, когда их заносят метели,Но от сытной тоски вымирали в достойном дому.Их назвали поэтами те, что обедать хотели.Потому, что твердили: поэтому да потому.Потому, говорили, любовь, что ты бог во вселенной.Ну а кровь, говорили, затем, что ты зверь, и как встарь.Но тебя, говорили, не бросим с душой убиенной.А поэтому брось в меня камень, небесная тварь.ПОМЕТКИ НА ПОЛЯХЖизнь понимая — как процесс,Да возлюби певцов и графоманов!Они живут на этом свете безЦелей, смыслов, умыслов, обмановИ, значит, заблуждений — в пользу зла.Да, я не знаю лучше ремесла,Чем забывать в процессе жизни смерть.Я помню: запускается юлаНе с тем, чтобы всем вместе посмотреть,Как там — в конце — она, гремя костьми,Покатится меж малыми детьми,Влетит под шкаф и там в пыли замрет.Да, мальчикам заглядывал я в рот,Когда вот так — открывши рот — в углуОни крутили певчую юлу —Без тайных смыслов, умыслов и безОсобых целей.Да, я видел мальчугановВращенье совершавших — как процесс.И пенье понимавших — как процесс.И возлюбил певцов и графоманов.ТАНАИС. НАДПИСЬ НА КАМНЕВойди в сей город, путник, без сомненья,Как в дом радушный друга своего.Он не ушел. Он вышел на мгновенье —На два тысячелетия всего.КОРНИТакая бездна, милый мой.Такая бездна звезд под нами!Висим, качая головой,В траве запутавшись ногами.Здесь все зависло на корню.Здесь были сосны на постое —Да вот разжали пятернюИ в небо канули ночное.И я крылат. Да не приемлюПолет — как пришлую беду.Вонзим же плуг в тугую землюИ пятки ввинтим в борозду!К АНТРОПОМОРФНОМУ НАДГРОБИЮЯ жил тысячелетия назад.Я умер Умер. И поверьте чуду —Здесь был написан мой печальный взглядСюда — в сей мир, где больше я не буду.Ветра и орды шли через погостИ разносили пыль мою по светуИ вот гляжу на опустевший холст,Как некогда с холста глядел на Лету.* * *Не уходи. Я жизнью заплачуЗа твой побег…Вернешься — не заплачу,Не засмеюсь,От ревности не вздрогну,От боли от былой не закричу.Любимая, все это не любовь!Друзья поймут и все осудят снова.Но выше понимания людского,Любимая, вся эта нелюбовь.Нам высший смысл ниспослан с высоты.Смысл этой жизни странной и короткой,Смысл жизни — жить!Тебе я буду лодкойСредь моря этой смертной суеты.