Такой внезапный интерес меня несколько смутил.
— Ну… да. Взгляну как-нибудь. Может, завтра.
— Завтра? — изумился он. — Никаких завтра! Когда уйдем отсюда, вернемся в контору. У меня там припрятана бутылка бренди. Настоящего. Не чета этому.
— Неловко вас беспокоить… — В любом случае у меня не было никакого желания возвращаться на виа Сан-Джулио в такой поздний час.
Но американец был непреклонен.
— Что вы, Марлоу, рад помочь! Не понимаю, почему я не вспомнил раньше. Ему были нужны фотографии на удостоверение личности, а у меня есть «Кодак». Совсем вылетело из головы — только теперь вспомнил. — Внезапно он сменил тему: — Как вам работается с Беллинетти?
— Неплохо, — осторожно ответил я. — Вероятно, он на меня немного обижен.
— Конечно, конечно. — Залесхофф глубокомысленно кивнул. — Это совершенно естественно для парня в его положении. — Он подозвал официанта и попросил счет, а потом настоял, что оплатит ужин, чем поставил меня в неудобное положение.
Однако на обратном пути в контору американец снова умолк. Я подумал, что он жалеет о проявленном энтузиазме, и еще раз сказал, что могу подождать до завтра. Ответом мне стал поток извинений. Залесхофф и слушать ничего не желал. Кроме того, там есть коньяк. Просто он пытался вспомнить, куда положил фотографии — вот и все. Мы двинулись дальше.
Я решил, что он довольно странный человек и, на мой взгляд, совсем не похожий на американца. Известно, что представления англичан о том, как должны выглядеть американцы и как они должны себя вести, не имеют ничего общего с действительностью. Однако Залесхофф на самом деле был странным. И еще у него имелось одно привлекавшее меня качество. Как он говорил. Любопытная манера сбивать собеседника с толку построением фраз и жестами. Однако точную причину своей растерянности вы определить не могли. Американец производил впечатление чрезвычайно искусного актера, который использует все имеющиеся в его репертуаре приемы, чтобы оживить плохо написанную роль. В Залесхоффе присутствовало нечто такое, что требовало анализа и одновременно сопротивлялось ему.
Я покосился на него. Он спрятал подбородок в толстый серый шарф, дважды обмотанный вокруг шеи, и неотрывно смотрел прямо перед собой, словно опасался, что на тротуаре могли вырыть ловушку. У него был вид человека, который что-то задумал.
В конторе американец включил настольную лампу.
Комната была большой, больше моей, очень чистой и аккуратной, со стальными шкафами для хранения документов вдоль одной стены и со стальным письменным столом, выкрашенным в зеленый цвет. На стене позади стола висела раскрашенная фотография Венеры Медичи, производившая отталкивающее впечатление. Залесхофф заметил, что я смотрю на нее.
— Мило, правда? Сохранил в память о господине Сапони. Когда-нибудь пририсую ей усы и монокль. Присаживайтесь и чувствуйте себя как дома.
Он достал бутылку коньяка, налил нам по половине винного бокала и подвинул мне пачку сигарет. Затем подошел к одному из шкафов и принялся перебирать папки.
— Кстати, — бросил он через плечо, — вы уже решили, принимать ли приглашение Вагаса?
Вопрос вызвал у меня раздражение.
— Я даже не думал. Зачем?
В этот момент послышался довольный голос Залесхоффа:
— Ага! Вот она. — Он извлек из папки большую карточку и поднес к свету. — Вот вам усопший господин Фернинг.
Я взял карточку. В верхнем углу была приклеена фотография мужчины средних лет — маленький снимок на плотной бумаге, какой обычно делают для документов. Если не считать венчика волос над ушами, Фернинг был абсолютно лыс. Лицо круглое и толстое, с маленькими беспокойными глазками и неопределенной формы ртом, словно искривленным в обиженной гримасе. Обыкновенный слабый человек. Я окинул взглядом карточку. В левом верхнем углу от руки было написано «Ф236». Нижнюю половину занимала полоска бумаги с машинописным текстом, приклеенная за уголки.
Сидни Артур Фернинг. Родился в Лондоне в 1891-м. Инженер. Представитель станкостроительной компании «Спартак» из Вулвергемптона, Англия, в Милане (дальше следовала дата). См. В.18.
Я прочел текст еще раз и вновь перевел взгляд на фотографию. Один из ее уголков отстал от карточки. Не задумываясь я прижал фотографию к картону, пытаясь вернуть ее на место. Она не прилипала, и я приподнял уголок, намереваясь смочить клей.