Мы не без труда устроились на ступеньках многоквартирного дома на Корсо Витторио Эмануэле. Тротуар впереди нас был заполнен сплошной массой зрителей. За ними с интервалом в три ярда стояли вооруженные чернорубашечники — чередуясь, один лицом к толпе, другой к проезжей части. В нескольких ярдах от нас прижимались к стене два сыщика в штатском — бледные, невозмутимые мужчины средних лет, вероятно, кадровые полицейские.
Наконец вдалеке послышались приветственные крики. Шум толпы — если не считать воплей младенца на противоположной стороне улицы — стих, превратившись в неясный гул. Десять минут спустя в сопровождении оглушительных аплодисментов, здравиц и развевающихся флагов показалась процессия; впереди шествовал большой военный оркестр под управлением тамбурмажора с огромными закрученными усами.
Первыми шли «Авангардисты», относившиеся к себе очень серьезно. Они несли макеты ружей — как и следовавшие за ними члены «Балиллы», мальчики помоложе. По флангам шествовали обычные чернорубашечники. Тут были и «Сыны волка», итальянский эквивалент «Волчат»,[76] а также две организации девочек: «Маленькие итальянки» и «Юность Италии». И очень много оркестров. Все это выглядело довольно внушительно, и процессии потребовалось сорок минут, чтобы заполнить площадь.
Когда прошли последние отряды, зрители хлынули мимо чернорубашечников на дорогу и двинулись на площадь.
— Идем, — прошептал Залесхофф.
Мы нырнули в толпу, которая увлекла нас за собой. Оглянувшись, я увидел, как сыщики локтями пробивают себе дорогу.
Добравшись до улицы, которая вела к площади, мы вынырнули из толпы и медленно пошли по тротуару к виа Маргерита. Шпики в штатском немного отстали от нас и двинулись следом, разглядывая по дороге витрины магазинов и жестикулируя — они явно испытывали облегчение, выбравшись из толпы.
Залесхофф улыбнулся:
— Они считают вас туповатым.
— Почему?
— Думают, вы до сих пор не знаете, что за вами следят.
— Я умышленно хотел создать у них такое впечатление.
— Помните, что теперь должны делать?
— Конечно.
Мы дошли до конца улицы. Вдоль виа Маргерита, по которой пролегал обратный путь процессии, заранее расставили чернорубашечников, готовых сдерживать толпу, которая хлынет с площади. Края тротуара уже занимали зрители, по большей части женщины и дети; они пожертвовали церемонией на площади ради возможности рассмотреть возвращающуюся процессию.
Залесхофф сделал вид, что намерен повернуть к виа Алессандро Манцони, в противоположную сторону от площади, но я остановился и показал на ждущих людей. Некоторое время мы изображали спор, потом Залесхофф посмотрел на часы, пожал мне руку и пошел в сторону Ла Скала. Я вроде бы колебался, затем принял решение. На бордюре позади чернорубашечника было свободное место; я встал там и приготовился ждать. Краем глаза я заметил, что шпики в штатском устроились у газетного киоска в нескольких ярдах от меня. Пока все по плану. Мы создали впечатление полной естественности происходящего: Залесхофф, по всей видимости, куда-то торопился, я же хотел еще раз взглянуть на шествие. Судя по их виду, сыщики жутко скучали.
Соборная площадь находилась ярдах в ста от того места, где я стоял. В пятидесяти ярдах от меня вход на площадь перегораживал кордон полицейских с саблями и в отороченных мехом треуголках. Позади них виднелась толпа, которую рассекут надвое, причем одна часть пойдет по тротуару за моей спиной. С площади доносились обрывки усиленных микрофонами речей, прерывавшихся приветственными криками, которые отсюда напоминали рев волн, обрушивающихся на галечный пляж.
— Современные «Балилла» и «Авангардисты» станут естественными наследниками фашизма. — Приветственные крики. — Италия достойна стать самым большим и самым сильным государством в мире. Италия станет самым большим и самым сильным государством в мире — такова воля дуче! — Рев. — Юные рекруты фашистской революции получат ружье, как юноши Древнего Рима получали тогу как символ зрелости… Это один из самых прекрасных и значительных праздников партии… Для истинного сына фашизма война — это высшее проявление его любви к родной стране. — Мне показалось, или рев, приветствовавший последнее заявление, был не таким громким? — Юные, будьте сильными!
Громкоговорители взвыли. Наконец все закончилось. Многочисленные оркестры заиграли «Юность». Громадная толпа запела: