Я поспешил вниз и там понял причину этих гонок.
В бухту под полными парусами входила большая белая яхта. По ее безупречно выдраенной палубе носились люди в белых джинсах и хлопчатобумажных панамах. На моих глазах яхта поворачивала по ветру. Паруса ее трепетали, грот съеживался по мере спуска гафеля; за ним последовали топсель, кливер и стаксель, и пенящаяся у носа вода постепенно успокоилась, покрывшись мягкой, неторопливой зыбью. Загремела якорная цепь.
На террасе собрались восхищенные зрители: Кохе в пляжных туфлях, Мэри Скелтон, Фогели, двое англичан, французская пара, Шимлер и пухлая, приземистая женщина в рабочем халате, в которой я признал мадам Кохе. У иных были в руках фотоаппараты. Я поспешил присоединиться.
Кохе, прищуриваясь, наводил на яхту объектив кинокамеры. Герр Фогель лихорадочно вставлял в аппарат новую пленку. Миссис Клэндон-Хартли разглядывала яхту через окуляры полевого бинокля, болтавшегося на шее у ее мужа. Мадемуазель Мартен, прилаживала маленький нераздвижной фотоаппарат, следуя возбужденным указаниям своего возлюбленного. Шимлер стоял немного в стороне, наблюдая за Кохе. Выглядел он больным и усталым.
— Красавица, а?
Это была Мэри Скелтон.
— Да. А я уж подумал, что ваш брат гонится за этим стариканом французом. Не знал, почему поднялся весь этот переполох.
— Он побежал за аппаратом.
В этот момент как раз появился брат. В руках у него был дорогой «Кодак».
— Вот и мы, ребята, — объявил он, — становитесь, сделаем ваш портрет, который не стыдно будет показать близким. — Он навел объектив на яхту и щелкнул два раза.
Следом за ним, сжимая в руках гигантских размеров рефлекс-камеру, трусил месье Дюкло. Тяжело дыша, он снял с нее чехол и с трудом вскарабкался на парапет.
— Как думаете, когда он снимает, борода у него в видоискателе или снаружи? — прошептал Скелтон.
Послышался громкий лязг — это месье Дюкло взвел затвор аппарата, — затем минутное молчание, за которым последовал мягкий щелчок. Он с удовлетворенным видом слез с парапета.
— Пари готов держать, что он забыл вставить пластину.
— Ты проиграл, — сказала девушка. — Он как раз вынимает ее.
В этот момент месье Дюкло поднял голову и увидел, что мы смотрим в его сторону. На его лице заиграла лукавая улыбка. Он заменил пластину и навел на нас троих фотоаппарат. Я заметил, что Скелтон сделал шаг вперед, чтобы загородить сестру. В следующий момент она уже сбегала по ступеням к пляжу. Месье Дюкло был явно разочарован.
— Скажите, пусть не портит хорошую пластину, — шепнул мне Скелтон.
— Да в чем дело-то?
— Скажите.
Но месье Дюкло уже потерял интерес к групповому портрету, а когда я повернулся, Скелтон побежал вслед за сестрой.
Майор и миссис Клэндон-Хартли стояли наверху, перегибаясь через парапет.
— Славная посудина, Водоши. Судя по виду, сделана в Англии. В семнадцатом году я провел отпуск на яхте, в норфолкских водах. Отличный спорт. Только такая вот штуковина стоит немалых денег. Вы в Норфолке бывали?
— Не приходилось.
— Да, отменный спорт. Между прочим, я еще не представил вас своей благоверной. Дорогая, это мистер Водоши.
Миссис Клэндон-Хартли посмотрела на меня бесстрастно, безразлично, но, как мне показалось, оценивающе. Неожиданно возникло желание, чтобы на мне было одето побольше, чем сейчас. Она слегка усмехнулась и кивнула. Я поклонился. У меня возникло неприятное ощущение, будто любая форма вербального приветствия может быть воспринята как фамильярность.
— Может, сыграем попозже партию в русский бильярд? — бодро предложил ее муж.
— С наслаждением.
— Хорошо. Тогда увидимся.
Миссис Клэндон-Хартли сдержанно кивнула. Это был сигнал к тому, что я могу удалиться.
Скелтоны загорали в дальнем конце пляжа. Они подвинулись, и я сел рядом.
— Извините, что мы так поспешно скрылись, — сказал молодой человек, — но у Мэри с самых детских лет идиосинкразия на фотографии. Правда, Мэри?
— Да. Мою няню бросил один газетный фотограф. Она так и не оправилась от этого удара. «Никогда не верь человеку с фотокамерой, — бывало, говорила она, — даже если это инвалид с большой седой бородой». Терпеть не могу, когда меня фотографируют. Скажите, мистер Водоши, а вам попадались раньше такие швейцарцы, как эта пара?
Я проследил за ее взглядом. Герр Фогель устанавливал свой фотоаппарат на большой железный штатив. Перед объективом, краснея и хихикая, стояла фрау Фогель. Ее муж тем временем поставил камеру на автомат, обогнул штатив и принял театральную позу, обняв за плечи жену. Камера издала негромкое жужжание, затвор щелкнул, и Фогели разразились оглушительным смехом. Покойный друг был явно забыт.