За их ужимками с нескрываемым любопытством наблюдали французская пара и Кохе. Последний посмотрел в нашу сторону, убеждаясь, что и мы наблюдаем за этой сценой. Потом подошел к нам.
— Слушайте, Кохе, — сказал Скелтон, — вы что, наняли эту парочку, чтобы развлекать публику?
— Подумываю, не предложить ли им остаться здесь для регулярных выступлений, — усмехнулся тот.
— А что, это мысль. Два швейцарца. Не пожалеете. Классный юмор. Оглушительный успех в Нью-Йорке. Бесподобная пара.
Кохе даже несколько растерялся.
— Не обращайте на него внимания, — сказала девушка. — Это он так шутит. Кстати, мне только кажется, или между теми двумя, с кем вы только что разговаривали, что-то есть?
Управляющий улыбнулся и уже собирался что-то ответить, когда сверху донесся пронзительный возглас:
— Аль-берт!
Я выглянул из-под тента. Через парапет, сложив руки чашечкой, перегибалась мадам Кохе.
— Аль-берт!
Кохе даже головы не поднял.
— Голос с минарета сзывает на молитву верующих, — пояснил он с легкой улыбкой и, кивнув мне, направился к ступеням.
— Знаете ли, — мечтательно проговорил Скелтон, — будь я на месте Кохе, непременно бы дал этой дамочке хорошего пинка под зад.
— Животное, — пробормотала его сестра и повернулась ко мне: — Как насчет того, чтобы немного поплавать, мистер Водоши?
Они с братом были превосходными пловцами. Пока я своим неторопливым брассом едва одолел пятьдесят метров, они уже огибали яхту, покачивающуюся на якоре посреди бухты. Я медленно поплыл назад к берегу.
Теперь в воду зашли и швейцарцы. По крайней мере герр Фогель. Фрау Фогель же возлежала на резиновом матрасе, сотрясаемая пароксизмами смеха, в то время как ее муж бултыхался рядом, поднимая тучи брызг, и тоже хохотал от души.
Я вернулся под тент и вытер волосы. Потом лег, закурил сигарету и принялся раздумывать.
Ситуация с фотоаппаратами несколько прояснилась. В уме я подвел итог своим наблюдениям:
Герр Фогель, фрау Фогель — «Фойгтлендер» в футляре.
Месье Дюкло — старомодный «рефлекс».
Мистер Скелтон, мисс Скелтон — «Кодак Ретина».
Месье Ру, мадемуазель Мартен — маленький нераздвижной фотоаппарат (Франция).
Месье Кохе, мадам Кохе — кинокамера (Пате).
Герр Шимлер — фотокамеры не имеет.
Майор Клэндон-Хартли, миссис Клэндон-Хартли — фотокамеры не имеют.
Три последних имени заставили меня задуматься.
Скорее всего англичане просто не из тех, кто любит фотографировать. А миссис Клэндон-Хартли, наверное, вообще не одобряет это занятие. Что касалось герра Шимлера, то я начинал подумывать, что на этого немца, пожалуй, не стоит тратить время. Бегину нужна информация? Что ж, она у меня будет. Кохе? Ладно, там видно будет. Я перевернулся на живот и выкатился из-под тента. Песок был горячим, солнце палило вовсю. Я прикрыл голову полотенцем, и когда Скелтоны, изрядно уставшие, стряхивая с себя капли воды, подошли ко мне, я уже уснул.
Молодой Скелтон ткнул меня в бок.
— Пора выпить чего-нибудь, — сказал он.
Суть хорошего плана, говорил я себе за обедом, заключается в его простоте. А мой план был очень прост.
Мой фотоаппарат у кого-то из этих двенадцати. У меня же был точно такой же, как у этого человека. Бегин говорил, что когда этот тип обнаружит утрату своих фотоснимков, он или она всячески постараются вернуть их себе. В настоящий момент все, что ему или ей известно, так это что пленка со снимками все еще в аппарате. Таким образом, если представится возможность совершить обратную замену, он или она непременно ею воспользуются.
Моя идея заключалась в следующем: оставить имеющийся у меня «Контакс» на каком-нибудь видном месте, притом тогда, когда он непременно бросится постояльцам в глаза, самому же укрыться в месте, где меня никто не заметит, но откуда мне будет видно все, и ждать развития событий. Если ничего не произойдет, стало быть, подмена еще не обнаружена. В таком случае все останется как прежде, никакого вреда не будет. Ну а если произойдет, тогда я точно узнаю, кто шпион.
Я долго обдумывал, где же поставить ловушку. И в конце концов остановился на том стуле в холле, где подмена произошла изначально. Это было естественное решение, к тому же это место хорошо просматривается. В читальне, выходящей в холл с противоположной стороны, висело настенное зеркало в позолоченной раме, слегка выдающееся вперед. Переставив под нужным углом одно из массивных кресел, я мог, сидя спиной к двери, наблюдать за происходящим в холле. А меня оттуда не увидеть, если только не наклониться до сиденья стула и не посмотреть в то же самое зеркало. При всей осторожности вряд ли это кому пришло бы в голову.