Перспектива обыска пугала. Допустим, меня поймают на месте. Тогда к моим нынешним бедам добавится еще и обвинение в воровстве. И все же обыска не избежать. И он должен быть успешным. Когда лучше — прямо сейчас? Сердце у меня билось чуть чаще обычного. Я посмотрел на часы. Около трех. Для начала нужно было точно выяснить, где в данный момент находится Шимлер. Следовало сохранять выдержку и действовать со всевозможной тщательностью. Эти слова успокаивали. Выдержка и тщательность. Не терять головы. Туфли с мягкими подошвами? Совершенно необходимо. Пистолет? Абсурд! Нет у меня никакого пистолета, а если бы и был… Фонарь? Кретин! Сейчас же светло. И тут я вспомнил, что даже не знаю, в каком номере он остановился.
Я тут же почувствовал облегчение. Чуть не засмеялся. Посмотрел в зеркало и сделал гримасу, будто чрезвычайно раздражен чем-то. Да, так лучше. Именно это я и должен испытывать — досаду, раздражение подобным провалом своих планов. Но про себя-то я знал, что ничуть не раздражен, а, напротив, от души рад такому повороту событий. Я презирал себя. И не было нужды твердить, что, несмотря ни на какие чувства, будь то раздражение или облегчение, факт остается фактом: я не знал, в каком номере остановился Шимлер. Но толковый человек уже давно бы это выяснил. И если я так защищаю собственные интересы — испытываю облегчение при встрече с трудностями, — то да помогут мне небеса.
Вот в таком настроении я вернулся на террасу, надеясь, что там никого нет. Увы. В углу на шезлонге, покуривая трубку и читая какую-то книгу, сидел герр Шимлер. Знай я его номер, сейчас был как раз удобный случай заглянуть туда. Я уже повернулся, чтобы уйти, но так и не сдвинулся с места. В конце концов, ничего дурного не будет в том, чтобы затеять разговор с этим человеком, прощупать, с кем я имею дело. Одна из фундаментальных опор любой правильной стратегии — изучение противника.
Но думать о том, что хорошо бы изучить способ мышления герра Шимлера, оказалось легче, чем заняться этим в действительности. Я подвинул плетеный стул и сел в тени рядом с ним и откашлялся.
Он переместил трубку из одного угла рта в другой и перелистнул страницу книги, даже не удостоив меня взглядом.
Я слышал, что если упорно смотреть человеку в затылок, то в скором времени он обязательно обернется. Добрых десять минут я не сводил с герра Шимлера глаз, мысленно уговаривая его повернуться. Думаю, за это время я вполне усвоил антропометрию его затылка. Но никакого эффекта это не возымело. Мне удалось даже разглядеть название книги, которую он читал. Это было «Рождение трагедии из духа музыки» Ницше на немецком — одна из нескольких немецких книг, которые я заметил на полке в читальне. Я оставил попытки состязаться с Ницше и перевел взгляд на море.
Солнце палило нещадно. Горизонт был покрыт колеблющейся дымкой. Воздух над каменной балюстрадой дрожал от жары. В саду вовсю стрекотали цикады.
Я смотрел, как гигантская стрекоза, описав круг над цветущим кустарником, взлетела и исчезла в сосновых ветвях. В такой день не хотелось думать о шпионах. Я знал, что мне следует позвонить Бегину и продиктовать ему перечень имеющихся в наличии фотоаппаратов. Ничего, подождет. Может, попозже, когда жара спадет, я прогуляюсь до почты. Детектив в своем плотном темном костюме будет маяться за воротами, в тени сухих пальм, и мечтать о стакане лимонада. Я завидовал ему. В обмен на душевный покой я охотно бы носил в жару черное, потел, ждал, вел наблюдение и изнывал от желания выпить стакан лимонада. Хорошая жизнь! А мне приходится ходить украдкой, как преступнику. За мной следят.
Интересно, что думает обо мне Мэри Скелтон? Да ничего, наверное. А если что-то и думает, то наверняка — что я вежливый, в чем-то небезынтересный молодой человек со склонностью к языкам, что оказалось весьма кстати. Я вспомнил ее слова, сказанные, когда она думала, что я не слышу: «Славный господин». Вполне подходит к соседу по пансионату. Если такие девушки, как Мэри Скелтон, проявляют к тебе интерес, это, мягко говоря, не может не радовать. Своего брата она знает как облупленного. Это очевидно. Не менее очевидным было и то, что она думает, будто и он знает ее как облупленную. Об этом можно судить по тому, как он с ней обращается. Но она…