Альбер выпрямился в шезлонге и, нагнувшись, принялся расшнуровывать туфли.
— Вот ты, ты никогда не думаешь о жизни, — сказала Берта. — Я хочу сказать, о ее глубинах, о смерти. Мужчины называют жизнью все то, что заполняет их день: дела, слова. Если бы ты знал, какими пустяками занят день женщины!
Она замолчала и села на край кровати:
— Иногда я чувствую, что мне нужна книга. Такая, в которую можно было бы всегда заглядывать и которую можно было бы читать вечно.
— Ну, книгу-то можно найти. Я приносил, и не одну.
— Да нет. Мне нужна такая книга, которая рассказывала бы обо мне.
— Ну, тогда нужно поискать кого-нибудь из моралистов.
Бесшумно ступая в одних носках, Альбер прошел в гостиную, зажег свет. Стоя возле книжного шкафа, пробежал глазами по длинному ряду заглавий и отверг их одно за другим. Наконец вытащил наобум какой-то том. Потушил свет и ощупью нашел дверную ручку.
— Смотри: я думаю, это как раз то, что нужно.
— Я ее читала, — сказала Берта, взглянув на книгу.
— Ну тогда я дам тебе «Подражание» Фомы Кемпийского.
Берта сидела у открытого окна за маленьким письменным столом и занималась подсчетами; в это время раздался звонок.
В гостиную вошла Одетта и посмотрела на Берту своими большими, немного встревоженными глазами.
— Оказалась рядом и решила заглянуть. Не хочешь со мной прогуляться? Мне нужно зайти в магазин на Елисейских полях. Погода просто прекрасная. Мы могли бы пройтись до Булонского леса. Сейчас всего десять часов.
— Конечно, пройдемся, — сказала Берта. — Только шляпу сейчас надену, и идем.
— Ты по утрам никогда не выходишь из дома? — спросила Одетта, глядя на свое отражение в дверце зеркального шкафа, которую Берта открыла, чтобы достать перчатки. — Скоро уж и выйти-то нельзя будет никуда одной. Мужчины так и норовят пойти следом. Ты заметила?
Берта села и вытянула ногу вперед, чтобы Элизабет было удобнее надеть на нее высокие ботинки.
— У тебя такие красивые лодыжки, я ими всегда восхищаюсь, — сказала Одетта.
Взглянув на свои ноги, она добавила:
— Посмотри, эти туфли мне сшил Фуркад. Красивые, правда? Обувь, чулки и нижние юбки — моя слабость. А жакет мой тебе нравится? Он выглядит немного странновато. Такая уж мода. Мне очень нравится, когда приталено, причем именно там, где полагается, и еще нравятся широкие юбки. Что, мужа твоего сейчас дома нет?
— Альбер ушел сегодня очень рано. Обедать он не приходит. Ты хотела бы с ним поговорить?
— Да, нужно спросить у него об одной вещи.
— Ты заходила вчера вечером?
— Нет.
Берта открыла окно и вслед за Одеттой вышла из комнаты.
— А консьержка мне сказала…
— Ах! Ведь и в самом деле! — немного неестественно воскликнула Одетта. — Я и позабыла. Вас обоих не было дома.
— Нет, я к тому времени уже вернулась. Теперь я всегда возвращаюсь домой в шесть часов. Считаю, что перед ужином лучше немного отдохнуть.
Женщины в светлых платьях шли по улице, попадая то в тень каштанов, то в полосы яркого солнечного света. В витринах магазинов под матерчатыми тентами отсвечивали медные ручки и блестело стекло. Легко и радостно, сверкая на солнце, неслись автомобили, и по оживившимся взглядам, по ярким зонтикам чувствовалось, что в город и в сердца людей пришла, наконец, долгожданная весна.
— А твои родители ничего не знают? — спросила Берта.
— Только брат все понял. Я не думала, что так легко удастся скрыть от родителей эту драму. Я жду. Лучше пока подождать. Филипп никогда не был так мил со мной, как сейчас. Внешне кажется, будто мы обо всем забыли. Мы живем во лжи, которая, однако, не может обмануть ни меня, ни его.
— Он больше… не встречается с ней? — вполголоса спросила Берта, отстраняя рукой девочку, предлагающую им цветы.
— Понимаешь, — с каким-то неистовством ответила Одетта, — мужчины — отвратительные существа. Все! Слышишь? Все! Мы-то думаем, что знаем их!
— А раньше, до того, как раскрылось… Ты ничего не подозревала?.. Он не казался тебе чем-то озабоченным, молчаливым?
— Ты же видела нас вместе! Мы были такой дружной семьей! За пять лет ни единой ссоры, ни малейшего облачка. На два дня не мог со мной расстаться! Если бы ты только видела его письма, которые он писал мне из Баланса! Я ведь знаю, что он меня любит! Он никого не любит, кроме меня. Да и почему бы ему меня не любить? — вдруг сказала она, быстро и немного растерянно взглянув на одного из прохожих. — Разве я не красива? Эх, если бы я слушала, что мне говорят другие!