В четверг шел дождь. Девочки, дожидаясь омнибуса, спрятались под навес магазина. Берта много говорила и вообще была весела, она как будто пыталась пробудить в спокойной Алисе прежнего ребенка, маленькую задорную девчонку.
Когда они вошли в кондитерскую, дождь уже прошел.
— Еле дождалась, пока обслужили, — сказала Берта, неся полную тарелку пирожных.
Усаживаясь со смехом за небольшой столик, она произнесла:
— А помнишь наши карамельки?
И, чтобы в полной мере ощутить всю прелесть их шалости, добавила:
— Видел бы нас сейчас кто-нибудь!
Повернувшись к окну, Берта разглядывала через полки с пирожными идущих мимо прохожих, и вдруг ей показалось, что она увидела среди них Пакари.
— Институт права тут ведь недалеко? — спросила Берта.
— В этом квартале находятся почти все учебные заведения, — ответила Алиса.
— Ты так хорошо знаешь Париж. Гуляешь совершенно одна. Ты не видишь ничего необычного в том, чтобы прийти сюда. А для меня это целое событие…
Она повернулась к двери; в каждом входившем она надеялась увидеть Пакари, и в то же время встретить Альбера вот так, одной, ей было страшновато.
Выйдя из кондитерской, Берта и Алиса остановились, чтобы переждать поток автомобилей, затем они быстро перешли улицу. Берта купила два букетика фиалок, и они направились к Люксембургскому саду. Яркая полоса света озаряла закатное небо. Они пошли по каштановой аллее; набухшая от дождевых капель молоденькая листва сплеталась в прозрачный, бледно-зеленый, чуть светящийся в наступающих сумерках свод. Отливающий золотом сад был пропитан запахом мокрых деревьев. А вокруг за решетками, там, куда ночь внезапно опустила свои мелькающие огни, шумел грубый людской поток, такой близкий и такой бесконечно далекий.
— Уже поздно, — сказала Алиса, взглянув на крошечные часики, висевшие у нее на шейной цепочке.
— Здесь так хорошо! — сказала Берта. — Ортанс никогда не приходит за мной раньше шести.
Она смотрела на странных молодых людей, которые медленно гуляли по саду. Ей представлялось, что все они живут той бурной, вольной жизнью, о которой пишут в книгах, и она пыталась по лицу каждого прохожего прочитать его судьбу. Казалось, что прогуливающиеся горожане совсем не торопятся домой и что они останутся здесь до темноты, чтобы сполна насладиться весенним вечером.
— Давай дойдем вон до той красной клумбы и повернем обратно, — сказала Алиса.
Впереди них шла пара. Девушка пыталась отстраниться от мужчины, но видно было, что ее удерживали какие-то произносимые им шепотом слова.
Пакари здесь наверняка бывает. Берта представила, как он бродит по этим аллеям вместе с девушкой, точь-в-точь как эта пара, только что скрывшаяся из виду за деревьями, и девушка рядом с Пакари — это она сама.
Ушедшая из дому веселой, Берта возвращалась в задумчивости. В Люксембургском саду она вдохнула немного той жизни, которой так жаждало ее сердце; настроение ей подпортили только слишком уж благоразумные суждения Алисы. «Она только и думает о своем фортепьяно! И о своих занятиях, — размышляла Берта, — как можно так ограничивать себя ради какой-то карьеры!»
Берте казалось, что жизнь приберегла для нее более яркое будущее, такое, какое ожидает всех тех, кто умеет чувствовать жизнь так, как она, когда кажется, что все тебя окружающее говорит на загадочном языке тайных обещаний.
В первый же теплый день госпожа Дегуи с тоской вспомнила о Нуазике.
— Ну не в мае же уезжать из Парижа! — закричала Берта.
— Этот год не имеет для тебя никакого значения… Мы приедем к самому началу твоей учебы. Ты и книги можешь захватить с собой. А мадемуазель Пика с тобой позанимается.
И добавила со вздохом:
— Как мне хочется увидеть мою маленькую Жанну!
После того как у нее появилась мысль об отъезде, госпожа Дегуи уже больше не могла выносить Париж. Каждый день она писала Эмме письма, складывала в сундук зимние вещи и, ходя по квартире, ловила себя на мысли, что мечтает о прежнем доме, просторном и прохладном. Своими придирками госпожа Дегуи довела служанку до того, что та уволилась.
— Нет! Я не буду искать другую служанку, — сказала госпожа Дегуи Берте. — Мы отправимся в путь немедленно. Так будет проще. К тому же с Эммой я все уже обговорила. Я буду жить в голубой комнате. А ты в той, что у тебя была раньше.
Берта утешилась, подумав, что она опять увидится с Мари-Луизой.
Чтобы доехать до Нуазика, нужно было сделать пересадку в Тоннэ. Поезд уже стоял там у дальнего перрона в ожидании парижского экспресса, но отправился с опозданием, вдосталь поманеврировав и посвистев перед тем, как тронуться.