Ей показалось, что в словах Ансена прозвучала ирония, и она подумала о том, что он был знаком с Альбером, когда тот был молод и жил по-другому.
Ансена заметил, как лицо Берты вдруг стало озабоченным и словно осунулось. Чтобы прервать молчание, он сказал:
— Альбер слишком много работает. Когда работаешь, то не чувствуешь, сколько на это уходит сил. Альбер просто помешан на работе: он такой увлекающийся. Хотя и считается, что мужчины думают только о своих делах, но я, например, только и замечаю вокруг себя других людей, которые буквально убивают себя.
Берта рассеянно слушала. В гостиную вошел Альбер с письмом в руке, и Ансена встал.
— Что, уже началось? — спросил Альбер, торопливо снимая пальто.
Они вошли в темный зал, заполненный неясными очертаниями бледных лиц в поблекшей позолоте лож.
— Проходи вперед! — вполголоса сказал Альбер, когда Берта застыла, завороженно глядя на близкую, освещенную сцену.
Она села рядом с Альбером, не отрывая глаз от сцены. Яркий свет удачно оттенял грим и костюмы. В зале еще слышалось покашливание, приглушенное движение, дыхание толпы, которая шевелилась, словно зажатая в тисках дурного сна.
— Они говорят слишком быстро, — сказала Берта.
Она взглянула на утонувшего в кресле Альбера.
— Ты не жалеешь, что мы пошли? — спросила она.
— Нет. Ты лучше смотри спектакль.
Она уже не обращала внимания ни на детали декораций, ни на звук голосов, ни на странное оживление этих настоящих и в то же время ненастоящих людей; мало-помалу ее стали интересовать, потом волновать и, наконец, потрясать столь понятные ей страдания, и теперь Берта уже разделяла те чувства, которыми жили герои пьесы. Наблюдая за этим вихрем эмоций, вглядываясь в размытые контуры еще незнакомого ей мира мужчин и женщин, она дала волю слезам, потрясенная тревогой, охватившей ее сердце, слишком уж беззащитное перед любовными страданиями; она положила руку Альберу на колени и сжала его ладонь, чтобы приблизиться к нему и немного успокоиться.
Сосредоточившись на спектакле, он рассеянно держал руку Берты.
Она высвободила пальцы и в этот момент заметила в глубине ложи какого-то мужчину, который склонился над молодой женщиной. Она вспомнила, что однажды, когда ей было восемнадцать лет, Альбер уже приводил ее в этот театр. Они сидели тогда, затаившись в тени ложи, и она все время чувствовала его взгляд на своем лице.
— Ты помнишь? — спросила она вполголоса.
— Не надо разговаривать! С тобой просто невозможно смотреть спектакль!
Она услышала этот раздраженный голос, прозвучавший как раз в тот момент, когда сердце ее было так беззащитно, и ее охватило чувство, похожее на ужас.
Она встала и скользнула мимо колен сидевшей рядом дамы.
— Это просто невыносимо! — проворчал, опуская сиденье и провожая ее взглядом, пожилой господин.
Столкнувшись с билетершей, она спокойно сказала:
— До чего же душно в зале!
Появился Альбер. Увидев гнев в его глазах, она быстро поднялась по лестнице, прошла по коридору и остановилась возле застекленной двери.
— Да что на тебя нашло? — закричал Альбер, подбегая к ней. — Ты что, с ума сошла?
Берта пыталась открыть дверь. Она уже не знала, почему вышла из зала. Она только слышала его гневный голос.
— Да оставь же ты эту дверь в покое! — крикнул он, хватая ее за руки.
В зале аплодировали.
— Ну объясни же мне наконец, в чем дело, — уже тише сказал он.
Увидев людей, спокойно идущих по коридору в их сторону, Берта сделала над собой усилие, словно пытаясь пробудиться от кошмарного сна.
— Ответь все-таки мне, — сказал Альбер. — Ты же видишь, как смешно мы выглядим.
— Пустяки. Мимолетное ощущение. Чуть позже я тебе объясню. Это все пустяки.
Когда они вышли из театра, Альбер взял Берту под руку.
— Давай пройдемся пешком. Приятно подышать свежим воздухом. В театре всегда такой спертый воздух.
И мягко добавил:
— Ну, объясни мне, почему ты вышла. Теперь-то ты можешь мне объяснить.
— Сейчас я уже и не помню. Наверняка это от усталости. Давай больше не будем об этом думать.
— Пойми, мало ли какие у нас бывают странные порывы; поддаваться им нельзя, — медленно проговорил Альбер низким голосом. — Плохие привычки часто становятся причиной нервных заболеваний. Надо уметь владеть собой.
Он замолчал, взглянув на обогнавшую их компанию мужчин и так же энергично продолжил:
— Человек всегда в состоянии держать себя в руках. Мы запасаемся моральными силами так же, как кислородом. Вот я, например, одно время боялся переходить улицу, и этот страх буквально бросал меня под машины. А потом усилием воли я заставил себя ходить спокойно. И теперь преодолеваю расстояние от одного тротуара до другого без малейшего колебания. Я помню, что, одержав эту маленькую победу над своей нервозностью, я сумел преодолеть раздражение и в более серьезной ситуации. Например, сдержался и не ответил резкостью на одно неприятное письмо, что могло бы мне потом здорово навредить. Приблизительно тогда же, в одной критической ситуации, я проявил сдержанность именно потому, что был, как говорят спортсмены, «в хорошей форме»… А ты вот, мне кажется, часто бываешь нервной. Помнишь ту небольшую ссору у Бегуэнов, мы потом ее не обсуждали… И вчера вечером тоже. Это все нехорошие признаки. Раньше у тебя характер был ровный. Я помню, как мне нравились в тебе спокойствие и мягкость.