— Ну, я вас покидаю, — сказал Морисе, вставая.
Официант унес чашки, накрыл стол чистой скатертью и поставил перед Бертой вазочку с клубникой.
Альбер взглянул на клубнику.
— Подожди-ка, — сказал он. — Я, пожалуй, выкурю еще одну сигарету. А не заказать ли нам шампанского? Розового, оно чуть послаще обычного. И по небольшой отбивной? Отбивные у них тут просто великолепные.
— Гарсон! — крикнул Альбер, поднимая вверх палец.
По проходу между плотно стоящими столиками, позади двух горделиво шествовавших женщин неприметно, словно крадучись, мелкими шажками скользил Николье.
— Отличное шампанское, не правда ли? — спросил Альбер. — Я подумал, что сладкое тебе понравится больше.
Под убаюкивающие звуки вальса он откинулся на спинку стула, отпил глоток шампанского и задумался о своей речи в защиту Шаванна. У него было такое ощущение, словно его мысли в этой пропитанной музыкой атмосфере стали вдруг более отчетливыми и живыми, а все женщины вокруг показались хорошенькими, и он, довольный собой, повторял про себя первые фразы будущей речи.
Он наклонился к Берте:
— Видишь невысокого мужчину возле двери, того, что пишет письмо? Это Артон. Я смотрю, тебе здесь не очень нравится. Попробуй-ка эту клубнику. Она такая же красивая и безвкусная, как здешние женщины.
— Нет, мне здесь очень весело.
Музыкант в красном пиджаке, со скрипкой под мышкой остановился возле их столика, с загадочным видом приветствуя их.
— Может, хочешь персик? Скажи, чего тебе хочется? Ты думаешь о чем-то таком, о чем не желаешь мне рассказывать. Я знаю.
— Да нет же, уверяю тебя… Я всем очень довольна…
— Ну поведай мне.
— Это такой пустяк. Ты будешь смеяться.
— Скажи мне шепотом, — говорил он, по-прежнему наклонившись к ней и глядя на нее с нежностью.
— Обыкновенный пустяк. Одно воспоминание…
Ей хотелось бы говорить об этом легким, безразличным тоном, но неожиданно голос изменил, и она сказала серьезно:
— Я думала о той женщине, твоей знакомой… Ну, о той женщине, о которой ты мне рассказывал однажды у Кастанье.
— Вот те раз!
— Насколько я поняла, она была другом вашей семьи. Ты ведь ее встретил в Сен-Мало.
— Ну и странные же тебе приходят мысли! — сказал Альбер, проводя рукой по векам.
— В общем, ты об этом очень мало мне рассказывал.
— Черт побери! Ну стоит ли сейчас копаться в событиях пятнадцатилетней давности? Причем в событиях, которых на самом деле даже никогда и не было!.. И из-за этого ты уже целый час такая грустная?
— Я вовсе не грустная. Но зачем говорить, что той истории никогда не было, если ты сам мне о ней уже однажды рассказывал?
— Лет пять или шесть тому назад я рассказал тебе об одном пустяковом приключении. Я помню, что оно не произвело на тебя никакого впечатления, и мне пришлось даже приукрасить его, чтобы не выглядеть в твоих глазах простофилей. А сегодня ты вдруг ни с того ни с сего вспомнила о нем. Почему именно сегодня?
— Я, конечно, понимаю, что в той истории не было ничего серьезного, но как-никак она все-таки длилась целую зиму!
— Это я тебе сказал, что она длилась целую зиму? Если честно, то меньше недели. Только зачем все-таки возвращаться, и именно сегодня, к этому совершенно не интересному, давно забытому эпизоду?
— Ты меня не понял, — сказала Берта ровным тоном. — Я же не придаю никакого значения этому воспоминанию. Мне просто интересно, почему ты отказываешься говорить об этом.
Разглядывая складку на лбу Берты, Альбер упрямо, напряженно молчал.
— Да нечего мне рассказывать, потому что ничего не было.
— Ты меня удивляешь, — сказала Берта, стараясь побороть нервозность, понемногу начинавшую выдавать ее раздражение. — Зачем тебе сейчас скрывать историю, о которой ты уже рассказал мне раньше; зачем говорить, что ты преувеличивал, что это выдумка?
— Буквально каждый раз! — воскликнул он, сжимая кулаки. — Каждый раз, когда мы куда-нибудь идем, тебе сразу же приходит в голову очередная нелепость. Официант! — закричал он.
— Вот ты раздражаешься. Теперь ты сам видишь, что это ты вносишь разлад в наши отношения.
— Нет, я совершенно спокоен, — сказал он, вставая. — Я попрошу принести наши пальто.