«И он может спокойно читать! — подумала Берта, возвращаясь в спальню. — Он может читать после того как весь вечер топтал меня ногами! Сначала преследовал меня, из чистого удовольствия довел до истерики своими воплями. Он ненавидит меня и теперь читает — довольный, спокойный, счастливый».
Она быстро сняла платье. «Я лягу спать прямо сейчас; когда он придет, я уже засну. Просто унизительно страдать из-за такого человека! Я раскаиваюсь в своих слезах, в своих переживаниях, в своей любви. Но скоро я перестану его любить. И тогда ничто не сможет меня ранить! Когда он придет, я уже буду спать».
Она села на стул и посмотрела на постель. У нее не было сил раздеться до конца, и она долго сидела, так, словно ожидая чего-то, потом повернула голову в сторону двери гостиной. Теперь ей уже хотелось открыть эту дверь…
Она взглянула на себя в зеркало. Что?! Чтобы она появилась в гостиной в полураздетом виде, покорная? Она, которая раньше говорила, что перед мужем всегда нужно выглядеть гордой и кокетливой? Но эта дверь манила ее. Она не знала, что скажет. Не знала, есть ли у нее, что сказать. Она только чувствовала, что нужно открыть эту дверь.
Услышав шаги Берты, вышедшей в гостиную, Альбер какое-то время продолжал смотреть в книгу. Она села, не говоря ни слова. С распущенными волосами, неподвижно сидя на стуле, она казалась робкой.
«Она у меня хорошая!» — вдруг с нежностью подумал Альбер; но он не осмелился взглянуть на нее, смущаясь собственного волнения, и, отложив книгу, тихо сказал:
— Я думаю, что уже поздно. Нам нужно ложиться спать. А завтра мы пойдем в гости к Камескассам.
Засыпая, он держал ее в своих объятиях; прижавшись к нему, погружаясь в окутывавший их сон, она чувствовала, как утихают ее страдания, как она опять превращается в доверчивого, безмятежного ребенка, и поняла, что больше не принадлежит себе, что растворяется в нем, и на нее нисходит блаженный покой.
Берта одевалась в своей ярко освещенной спальне. Она в очередной раз подошла к зеркалу, приложила жемчужную диадему к волосам, сняла ее, снова надела.
— Уже десять часов, мы опоздаем, — сказал Альбер, который заканчивал бриться в ванной.
— Тебе нравится этот жемчуг? — спросила Берта, вновь прилаживая диадему к волосам и внимательно глядя в зеркало на Альбера, входившего в спальню.
— Нет.
— Но почему? Ты даже не посмотрел на меня.
— Мне не нравится эта диадема.
— Мужчины в этом ничего не понимают. Мне бы хотелось, чтобы ты оставил меня одну; здесь, мой любезный друг, ты мне ужасно мешаешь.
— Я жду тебя в гостиной; к полуночи мы к Камескассам еще успеваем.
Берта опять приложила диадему к волосам. Она чувствовала, что украшение Альберу не нравится только потому, что оно слишком подчеркивало красоту ее лица. «Он просто боится, что кто-нибудь обратит на меня внимание. Он предпочел бы, чтобы я подурнела».
Теперь же ей казалось, что без этого жемчуга ее лицо выглядит более нежно. Но, может быть, на нее просто повлияло мнение Альбера. «Муж приучает жену думать так, как нравится ему. И тогда ты утрачиваешь собственное мнение. Перестаешь даже понимать, как нужно одеваться».
— Это платье совершенно не подходит к такой прическе! — вдруг с озабоченным и беспокойным видом сказала она, обращаясь к горничной. — Принесите мне мое атласное платье.
Альбер сел на диван. Чувствуя себя немного скованно в вечернем костюме, он держал перед глазами газету и разглядывал свою руку с только что отполированными ногтями.
Дверь открылась, и в гостиную спокойно, неторопливо, с чуть сосредоточенным видом вошла Берта: шелестящее шелковое платье осветило ее лицо и придало ее красоте величавость.
— Я хочу вернуться домой пораньше. У меня завтра очень важное дело, — быстро проговорил Альбер, не глядя на Берту, словно смущенный красотой этой незнакомки.
Госпожа Камескасс имела обыкновение разговаривать с каждым из своих гостей конфиденциально. Она увлекла Альбера за собой к маленькой гостиной.
— У меня к вам просьба, — сказала она. — Вы же знакомы с главой кабинета Першо. У меня есть один протеже, симпатичный, умный человек; он недавно защитил диссертацию; вы увидите его сегодня вечером, его фамилия Массип…
Подыскивая предлог, дабы отказаться от этого дела, Альбер усердно стал расспрашивать госпожу Камескасс о разных не относящихся к делу вещах.