Она посмотрела на волосы Альбера.
— Так вот! Что меня больше всего удивило в вас, так это то, что я нашла вас почти жизнерадостным. Такое впечатление, что вы полюбили жизнь.
— Возможно, я просто постарел.
— Мой муж полностью поглощен бурной дискуссией о спиритизме, — сказала Берта, остановившись возле Ле Куэ. — А вас такие вопросы интересуют?
— Я полагаю, мадам, вы знакомы с Ламорлетт? — медленно сказал Ле Куэ. — Она мне часто говорила о вас.
— Правда? Вы знакомы с госпожой Ламорлетт? — спросила Берта, повысив голос, словно ей хотелось, чтобы Альбер услышал слова, которые ему наверняка не понравились бы. — Я ее очень люблю. К сожалению, мы редко с ней видимся.
— Ее считают эксцентричной, — сказал Ле Куэ, чтобы показать, что сам он принадлежит к более изысканному обществу, — но она очаровательна! У нее очень милая квартирка! В этой современной мебели все-таки есть какая-то гармония. Должен вам признаться, что вообще-то я любитель старины. Знаете, я живу на острове Сен-Луи; когда я в сумерках гуляю по набережным и вижу напротив Лувра здание вокзала на набережной д’Орсэ…
Гладко выбритое лицо Ле Куэ исказилось от отвращения.
— А вы обратили внимание вон на ту инкрустированную мебель? — спросила Берта, направляясь к маленькой гостиной и продолжая беседовать с Ле Куэ, с легким волнением и не без некоторой дерзости глядя ему в глаза. — Я думаю, это итальянская мебель.
Она прошла мимо кабинета Камескасса и бросила взгляд в сторону Альбера. Он с воодушевлением и теплотой во взгляде беседовал с госпожой де Пюиберу, сопровождая разговор теми порывистыми быстрыми жестами, которые всегда так нравились ей. Каждый раз, когда Альбер разговаривал с незнакомкой, он становился похожим на прежнего увлекающегося юношу, и Берта чувствовала, что в такие моменты он находится бесконечно далеко от нее, что у нее нет никакой власти над ним, когда он вот так поглощен беседой, которую она не слышит. Малейшее расстояние, какое-нибудь платье, скользнувшее между ними в этой толпе разрозненных пар, обрывали узы, казалось, так крепко связывающие их. Берта говорила себе: «Вот если бы его любовь ко мне была более примитивной, более плотской, я бы сильнее чувствовала эти незримые нити, привязывающие его ко мне. А когда имеешь дело с холодным мужчиной, у которого на первом месте всегда разум, а не чувства, то ощущаешь себя совершенно покинутой, в то время как он полностью увлечен разговором и абсолютно не замечает тебя».
— Нет, позвольте, — с воодушевлением говорил Альбер, глядя на госпожу де Пюиберу, — Мартин прав. Когда сознание ориентировано на мораль, ждать от него справедливости вовсе не приходится. Злодей, одерживающий победу, испытывает наслаждение и от успеха, и от того, что он находится в полном согласии со своей совестью. И тем не менее, — продолжал Альбер, глядя на одну даму в гостиной, наблюдавшую за ним и напоминавшую ему Одетту, — злодей оказывается в достаточной мере наказанным. Он не считает себя плохим человеком, но он плохо вписывается в общество. Он несчастен… А кто вон та дама, что сидит рядом с мадемуазель Монжандр? У нее красивые глаза.
— Это госпожа де Буатель.
— Вы с ней знакомы?
— Кажется, с ней знаком Эдуар, — сказала госпожа де Пюиберу, оборачиваясь к входившему в комнату мужу.
— Пюиберу, не могли бы вы представить меня госпоже де Буатель?
— Вам действительно этого хочется? Она ведь ничего собой не представляет.
— Она меня интересует, — ответил Альбер, идя вслед за Пюиберу в гостиную.
Он поклонился госпоже де Буатель, и странное ее сходство с Одеттой показалось ему еще более разительным. Но, когда она улыбнулась, лицо ее сразу подурнело от появившегося на нем вульгарного выражения.
— Я много наслышалась об вас, — с грубоватой интонацией сказала она.
Она замолчала и подняла на Альбера свои спокойные красивые глаза, и сразу же снова стала похожа на Одетту.
Альбер отошел от нее и, подойдя к Берте, тихо сказал:
— Пойдем домой.
— Но мы же только что приехали, — ответила она.
— Я знаю, какой шоколад они обычно подают. Я его не хочу. Поехали. В этом квартале никогда не найдешь машину… А у меня завтра работа. Я не хочу поздно ложиться.
Сидя возле Берты в темной покачивающейся машине, Альбер сказал:
— Странно, насколько все-таки эта госпожа де Буатель похожа на Одетту.
И замолчал. Ему вспомнился его разговор с госпожой де Пюиберу.
Берта знала, что обычно, наговорившись, Альбер затем еще долго пребывает в состоянии задумчивости. Однако сейчас, возбужденная от полученных за вечер впечатлений, она не хотела понимать истинную причину молчания Альбера, и его молчание представлялось ей неким не поддающимся объяснению оскорблением.