— Мне не нравится, Селина, как сделаны эти туфли, — сказала она горничной, когда та вошла в комнату, чтобы забрать поднос.
— Мадам, у вас есть лента для передника малышки? — спросила Селина, поднимая туфли и внимательно разглядывая их со всех сторон.
В самом деле, у нее же есть дочь… Она о ней даже и не думала. Откуда у нее сегодня такая беззаботность, такое ощущение легкости и покоя, такое обновление сердца, обращенное только к себе, все равно как в отрочестве, когда человек занят исключительно собственной персоной? Ей показалось, что сегодня впервые со времен детства она ни о чем не думала.
— Наденьте ей передник с кружевами, — сказала Берта, чтобы отделаться от бонны.
Через приоткрытую дверь в комнату маленькими, семенящими шажками вошла дочка.
— А вот и мы пришли!.. Ну, не стой здесь, — сказала Берта, мягко, кончиками пальцев, дотрагиваясь до детской головки и подталкивая дочь к выходу. — Иди, поиграй с Селиной.
Выходя из дома, Берта почему-то подумала, что сегодня Андре придет в одиннадцать часов. Она пересекла террасу и подошла к Эмме. Детская ватага кричала, что есть мочи: «Белая кошка! Белая кошка!»; маленькая Мари кинулась сначала в юбки Берты, потом покружилась вокруг своей тетки, а затем побежала в дом, преследуемая Рене.
— Я разрешила им поиграть утром, — сказала Эмма, когда Берта усаживалась возле нее на скамейку. — Такая хорошая погода. Позанимаются после обеда. А вот и Андре.
— С самой дороги слышно, как кричат ваши дети… Я проходил мимо и решил заглянуть к вам на минуту, пожелать вам доброго утра… Я не задержусь, — сказал Андре.
Он сел возле Эммы, словно боялся глядеть на Берту.
Маленький Жан принес ему свою тряпичную утку; Андре смущенно держал в руках игрушку и улыбался ребенку.
— Ты уже не играешь со своим поездом?
Лицо Андре было видно Берте, только когда он наклонялся к ребенку. Его замедленные жесты, его немного приглушенный голос, паузы, его мечтательный, какой-то даже зачарованный вид могли вполне свидетельствовать о том, что мысли его сейчас всецело сосредоточены на ней.
— Вы не поедете на этой неделе в Фондбо? — спросил он, впервые взглянув на Берту.
— Я виновата перед ними; скорее всего, я навещу их завтра.
— Хотите, я подвезу вас в своей коляске?
— Спасибо, нет. Я отправлюсь туда, только если будет хорошая погода, и хочу пройтись пешком.
С дерева с шумом, точно брошенный кем-то камень, слетел, пронесся сквозь ветви и разбился о землю плод конского каштана.
— Тут у вас, я смотрю, небезопасно, — заметил Андре.
Видя, что Эмма вроде бы не расположена оставлять их одних, он встал.
— Вы скоро собираетесь возвращаться в Париж? — спросил он.
— Где-то в середине октября, — ответила Берта.
Когда Андре уже отошел на несколько шагов, Берта окликнула его и подошла. Она проводила его до калитки и там вполголоса сказала ему:
— Не приходите больше сюда. Это опасно. Я увижу вас в Фондбо.
— В Фондбо слишком много народу. Я хочу поговорить с вами, — произнес он глухим, прерывающимся голосом.
— Послезавтра, — сказала она с улыбкой.
— Берта! — промолвил он тихо, обнимая ее взглядом.
В этот момент Эмма встала со скамьи, и Андре открыл калитку, быстро пожав руку Берты.
* * *«Бедный Андре! Я попытаюсь его вылечить…», — подумала Берта, вспоминая это прощание с сочувствием и нежностью.
Она вспомнила, как Андре сказал ей: «Я уже давно знаю о вашей печали».
«Сколько доброты и деликатности в его голосе! — подумалось ей. — Благодаря своей чудесной интуиции, которую дают ему молодость и любовь, он разгадал меня лучше, чем тот, кто постоянно жил рядом со мной. Как он мог бы меня понимать! Ему, конечно, не пришло бы в голову укрощать мое неспокойное сердце, мою слишком требовательную молодость! Я щедро одарила бы его всем тем, что отдавала куда-то в пустоту. Я вольна принять его нежную привязанность… Я вольна в своих действиях и в своих чувствах. Человек, которому я отдала свою любовь, отказывается от нее: у него нет нужды в ней. Он взял меня в жены, чтобы изводить меня. Он сломал меня и унизил. Он даже уже не замечает меня. Разве я ему принадлежу? Он может предъявлять требование к своей жене, к бедному страдающему существу. Но я теперь уже не та прежняя жена! Мое сердце независимо, как в первый день, когда я, поверив в любовь, отдала ему себя».