XXVIII, 4, 7. ...залитый с головы до ног и своей и вражеской кровью. – См.: Trog. Prol, 28; Plut. Cleom. 28 sq.
XXVIII, 4, 10. ...к Птолемею. – Имеется в виду Птолемей III Эвергет (246–221 гг. до н.э.).
XXVIII, 4, 11. ...сыном Птолемея. – Речь идет о Птолемее IV Филопаторе (221–205 гг. до н.э.). О пребывании Клеомена в Александрии и предпринятой им попытке поднять восстание после смерти Птолемея III см.: Polyb. V, 39; Trog. Prol. 28; Plut. Cleom. 36sq.; Paus. II, 9, 3.
XXVIII, 4, 12. ...пощадил тех, кто остался в живых. – См.: Polyb. II, 70, 1; V, 9, 9; Plut. Cleom. 30.
XXVIII, 4, 16. ...четырнадцать. - По Полибию (IV, 5, 3; 24, 1), – семнадцать. Филипп V правил с 221 по 179 г. до н.э. О нем см.: Walbank F.W. Philipp V of Macedon. Cambridge, 1940; Бенгстон Г. Правители... С. 248.
КНИГА XXIX
Гл.1. (1) Приблизительно в это же время почти во всем мире изменились правительства (imperia mutata sunt), так как престол наследовали новые цари. (2) Так, в Македонии после смерти Антигона, своего опекуна и отчима, принял царскую власть четырнадцатилетний Филипп, (3) в Азии, после убийства Селевка, был поставлен в цари несовершеннолетний еще Антиох, (4) в Каппадокии царь сам передал власть своему сыну Ариарату, который был еще мальчиком. (5) Египетское царство захватил Птолемей, убивший и отца и мать; за это злодейство ему было дано прозвище «Филопатора», (6) а спартанцы на место Клеомена избрали Ликурга. (7) И как бы для того чтобы в это время повсюду произошли какие-нибудь перемены, карфагеняне возвели в военные вожди Ганнибала, еще не достигшего зрелого возраста; это сделали не от недостатка в людях старшего возраста, но из-за ненависти его к римлянам, которой, как известно, он был пропитан с самого детства, – роковое несчастье не столько для римлян, сколько для самой Африки. (8) Эти цари-мальчики – при них и не было правителей старшего возраста, – идя по стопам своих предков, проявили большие природные дарования и доблесть. (9) Один только Птолемей и трон добыл преступлением, и в делах правления был бездеятелен. (10) Филиппа упорно тревожили нападениями дарданцы и все остальные соседние народы; между ними и македонскими царями была как бы неистребимая взаимная ненависть, а Филиппа они вдобавок презирали за его малолетство. (11) Однако Филипп, прогнав врагов, не удовольствовался тем, что отстоял свое, но сверх того стремился начать войну с этолянами.
Рис. Филипп V.
Гл.2. (1) В то время как Филипп был занят мыслями об этой войне, к нему приступил с мольбами и просьбами иллирийский царь Деметрий, незадолго перед тем потерпевший поражение от римского консула Павла. (2) Деметрий жаловался на несправедливость римлян, которые не довольствуются пределами Италии, а охваченные бесстыдной надеждой овладеть всем миром, ведут войны против всех царей. (3) Так, домогаясь власти над Сицилией, Сардинией, Испанией, наконец над всей Африкой, они начали войну с пунийцами и Ганнибалом. (4) И на него, Деметрия, римляне напали только потому, что его владения граничат с Италией, и как будто находиться около границ их державы никакой другой царь не имеет права. (5) Но и самому Филиппу следует опасаться того же: чем более сильной и уважаемой станет его держава, тем более яростными врагами окажутся для него римляне. (6) Сверх того Деметрий пообещал уступить Филиппу свое государство, которое захватили римляне, так как ему будет гораздо приятнее видеть, что его достоянием владеет его союзник, а не его враги. (7) Такого рода речами Деметрий побудил Филиппа, оставив в покое этолян, начать войну с римлянами; он думал, что она доставит ему меньше хлопот, так как он слышал, что римляне уже побеждены Ганнибалом у Тразименского озера. (8) Поэтому, чтобы ему не пришлось одновременно вести несколько войн, Филипп заключил мир с этолянами, как будто вовсе не намереваясь перенести войну в другое место, а якобы заботясь о мире для всей Греции. Филипп утверждал, что Греции никогда не угрожала такая опасность, как теперь, (9) так как на Западе возвысились две новые державы – пунийцев и римлян, которых одно только удерживает от нападения на Грецию и Азию – они все еще воюют между собой за господство. Тот, кто победит в этой борьбе, сейчас же двинется на Восток.
Гл.3. (1) Филипп говорил также, что видит, как в Италии разрастается туча жестокой и кровопролитной войны; он видит надвигающуюся с Запада грозу, сверкающую молниями и грохочущую громом; куда бы ни занес ее вихрь победы, все осквернит она проливным кровавым дождем. (2) Часто Греция страдала от грозных потрясений во время войн то с персами, то с галлами, то с македонянами, но все это покажется грекам безделицей, когда та сила, что накапливается сейчас в Италии, прорвется за ее пределы. (3) Он, Филипп, видит, какую жестокую и кровопролитную войну ведут между собой эти два народа, состязаясь друг с другом и военными силами и искусством вождей. Это неистовство не может окончиться гибелью одной только противной стороны, сокрушены будут и соседние народы. (4) Правда, Македонии меньше, чем Греции, можно опасаться ярости диких победителей, так как она находится и в большем отдалении от римлян и обладает большими силами для защиты. (5) Но он, Филипп, знает, что те, которые сейчас состязаются между собой с таким большим напряжением, не удовлетворятся только одной победой, поэтому и ему самому грозит борьба с теми, которые одержат верх. (6) Под этим предлогом Филипп, окончив войну с этолянами, не думал уже ни о чем другом, как о войне между пунийцами и римлянами, и взвешивал силы каждого из этих народов в отдельности. (7) Но и римляне, хотя пунийцы и Ганнибал угрожали им непосредственно, по-видимому, все же не были свободны и от страха перед Македонией. (8) Их пугала и давняя слава македонян, покоривших Восток, и сам Филипп, горевший желанием превзойти подвиги Александра, известный им как человек воинственный и деятельный.
Гл.4. (1) Ввиду всего этого Филипп, как только узнал, что римляне еще раз потерпели поражение от карфагенян, открыто объявил себя врагом римлян и начал строить корабли, чтобы переправить на них войска в Италию. (2) Затем он отправил к Ганнибалу гонца с письмом для заключения союза. (3) Этот посол был перехвачен и приведен в сенат, но его отпустили, не причинив ему никакого вреда, конечно, не из уважения к царю Филиппу, а для того, чтобы враг, пока еще колеблющийся, не стал бы врагом уже несомненным. (4) Но спустя некоторое время, когда римляне получили известие, что Филипп намеревается переправить в Италию войска, они отправили претора Левина с хорошо снаряженными кораблями, чтобы он помешал этой переправе. (5) Левин же, приплыв в Грецию, щедрыми обещаниями побудил этолян начать против Филиппа войну; Филипп, в свою очередь, поднял ахеян на войну против римлян. (6) А между тем дарданцы начали опустошать македонские области и увели с собой двадцать тысяч пленников, чем отвлекли Филиппа от войны с римлянами, поставив его перед необходимостью защищать свое царство. (7) Пока происходили эти события, претор Левин заключил союз с царем Атталом и стал опустошать Грецию. Пришедшие в смятение от этих бедствий греческие государства стали слать к Филиппу посольство за посольством с просьбами о помощи. (8) Да и иллирийские цари не прекращали своих просьб и неугомонно требовали выполнения обещанного. Кроме того, ограбленные македоняне настаивали на отмщении дарданцам. (9) Находясь в таких затруднительных и сложных обстоятельствах, Филипп колебался, против кого выступить раньше. Однако он обещал всем прислать помощь в ближайшие дни не потому, что он мог это исполнить, но чтобы, преисполнив их надеждами, удержать их в качестве союзников. (10) Первым его походом был, однако, поход против дарданцев, которые, выжидая того времени, когда Филипп будет в отсутствии, угрожали македонянам напасть на них с еще большими вооруженными силами. (11) С римлянами, которые были довольны уже тем, что удалось отсрочить войну с македонянами, он заключил мир. Против вождя ахеян Филопемена Филипп строил козни, так как узнал, что Филопемен старался перетянуть его союзников на сторону римлян. Но Филопемен узнал об этих кознях и сумел избежать их, а ахеян заставил, пользуясь своим влиянием, отложиться от Филиппа.