Я думал, что охота на меня закончилась там, на Земле. Казалось, что я перешел на другой уровень, как в игре, и здесь никакой охоты не может быть по определению. Копия больше не показывалась (по крайней мере, до сегодняшнего дня), на базу попасть чужие не могли, ни шпионы, ни солдаты, вообще никто посторонний не сможет, всё осталось в прошлом. Можно забыть охоту на страуса навсегда. Я же теперь не страус! Наверно уже точно? А тут сам по себе робот сломался. Случайность? Роковые обстоятельства? Или всё-таки продолжение охоты? Да и потеплело сильно в зале в момент всей этой кутерьмы почему-то. Не к добру, ох не к добру, тепло это. Может, конечно, и показалось от волнения, в том числе и видения... А ведь Люцифер такой страшный был!.. Как теперь спать спокойно, вдруг приснится? До сих пор мурашки по телу рысью скачут.... Рассказывать об этом наверно никому лучше не стоит, не очень хочется быть психом для всех остальных. Пока надо самому во всём разобраться.
Что, опять кто-то хочет моей смерти? Хочешь, не хочешь, задумаешься. Ну почему я? Как там копия генерала говорила: «выбора у меня нет, процедура запущена, и от меня ничего не зависит». «Выбора нет, выбора нет, .... нет выбора....» Сегодня смерть не просто слегка коснулась меня своим невидимым крылом, а весьма зримо и весьма болезненно напомнила о себе.... Ох, и болит плечо! Сильно болит.... Она давно вынесла мне свой беспощадный приговор, осталось только привести его в исполнение.... И всё! Но я то против! По понятным причинам, я с её приговором всё равно не согласен!
Мне почему-то сразу захотелось к маме, как в детстве, в очень раннем детстве прижаться к ней, чтобы отвела от меня все горести-печали - только вот мама далеко. Пошел искать Андрея, чтобы он помог мне с мамой повидаться.
- Дядя Андрей, можно мне с мамой, папой повидаться напоследок или хотя бы весточку передать. Не ровен час, случится что, - я был сама любезность, начиная наш с ним разговор.
- Чуть позже, - сразу отрезал он и тут же занялся просветительской работой. - Ну что, подтвердил аксиому: дети вспоминают своих родителей только когда им, детям, плохо. Не переживай: их уже известили, можно сказать, ты уже известил, что теперь работаешь в Америке, в Штатах. У тебя очень выгодный контракт на несколько лет, - объявил мне Андрей.
- Я что-то не помню, чтоб я им звонил или письма писал. Про Америку в том числе, - я был явно удивлен, - и вообще, если ты помнишь, меня «спецура» замочила.
- Не забывай, с кем имеешь дело, - ох уж эти всемогущие инопланетяне! Хотя с головой они точно дружат, что мне и доказал в очередной раз Андрей: - Первое. Дело твое закрыто и сдано в архив под грифом «секретно». Им интересоваться в ближайшее время никто не будет. Значит, и искать тебя никто не будет. А пресса по поводу твоей смерти совсем не в курсе. Второе. Смоделировать твой голос не проблема. Ты позвонил своим родителям и радостно сообщил, что уезжаешь в Америку работать на год. Может, и на больший срок - как пойдут дела. Письма можешь писать, сколько хочешь, только, сам понимаешь, письма должны быть оттуда, из Америки. Фотографии ландшафтов этой самой Америки вкупе с твоей физиономией мы сделаем.
- Если жив буду, если будет, кому эти фотографии подписывать и письма писать мелким почерком, - это я себя жалею, вернее, изо всех сил давлю на жалость Андрея.
Тот вздохнул глубоко и выдал свой комментарий:
- Всё случившееся стечение обстоятельств. Ошибки будут учтены. В будущем такого никогда не должно повторится. Хотя... В будущее и прошлое попасть невозможно, но его можно узнать: обо всём, что происходит в мире, есть информация, которая аккумулируется во вселенском знании. Некоторые экстрасенсы могут увидеть или узнать эту информацию. Правда, только ближайшую. Дальняя слишком размыта, и любое самое незначительное изменение сейчас, запускает инвариантность событийности в будущем. Наши приборы могут только распознавать и накапливать большинство вариантов развития событий, определенным образом компилировать полученные результаты и выдавать аппроксимированный, наиболее вероятностный результат. Причем только общей картины, без частностей. В ближайшем будущем ты существуешь. А что будет с тобой через сто лет, мы не знаем. Хотя если бы на твоем месте был бы какой-нибудь другой ученик, его бы уже не было.