И уже через минуту шприц лежал в секретере, а расслабленная Вера, без сознания, на кровати. Тихо, мирно лежала, с закрытыми глазами. А ещё через минуту, спала безмятежным сном младенца. Родная и любимая. Такой она мне больше нравится.
После всего случившегося я незамедлительно вызвал Андрея и в двух словах объяснил, что здесь сейчас произошло. И наконец-то, когда ночная напряженность спала, расслабился сам. Просто переложил всю ответственность за дальнейшие события на него. Стандартный человеческий подход к решению всех проблем: теперь от меня уже ничего не зависело.
Мне хватало и своих старых мыслей о главном — на меня идет охота. Снова удар пришел неожиданно и откуда его совсем не ждали. Подлый удар. Кто-то для этого посмел использовать любовь… и Вера здесь, совершенно ни при чем. Что за новая копия охотится за мной? Какой невидимый шпион так воздействует на людей? Мы не всегда можем однозначно и правильно ответить за свои неосознанные и неадекватные поступки. Хотя вроде бы и должны…
Андрей вызвал помощников, чтобы попытаться разобраться в очередной нестандартной ситуации. Шприц, конечно, сразу отдали на экспертизу. Чем же хотела Вера меня порадовать? Причём так настойчиво. Её саму, спящую сном младенца, санитары на одеялах осторожно унесли в медицинский изолятор, наверное, на карантин. Андрей, естественно, на всякий случай, решил остаться со мной до утра. Начал опять рассуждать о том, почему я такой невезучий, потом о том, что такое хорошо и что такое плохо и что делать дальше. Так под его бесконечный словесный поток я и уснул…
Утром, первым делом, как только проснулся и умылся, я рванул к Вере. Как она там? А у нее всё хорошо, даже прекрасно. Она очень хорошо выспалась. Сны какие-то странные видела… про любимого… Горы, цветы… они вдвоем с любимым…. Очнулась Вера только утром и ничего не помнила о событиях прошлой ночи. Только сны…. Что-то там было не так, но вот что? И была очень удивлена, когда ей начали задавать разные глупые вопросы: например, откуда в шприце появился цианид? зачем ей это всё надо? страдала ли в детстве лунатизмом? Варианты её ответов особым разнообразием не отличались: не помню, не знаю, не понимаю. Так что все ночные животрепещущие вопросы вновь остались без ответов. А на саму Веру без слез смотреть было невозможно. Чтобы она своими руками хотела убить живого человека, а тем более свою любовь. Да и сумасшедшей психопаткой чувствовать себя, ну очень неприятно, это если мягко сказать… Веры напоминала мне ребенка, которого несправедливо наказали. Наказали ни за что…. А Вера… она ведь хорошая!
Терпения, чтобы спокойно наблюдать за происходящим с Верой, мне хватило совсем ненадолго, поэтому, недолго думая, я забрал её, естественно, под мою ответственность, обратно, в наш с ней новый дом. Пришлось, правда, немного «поубеждать» разных скептиков и поспорить. Но свою любовь я никому не отдам…
Беда приходит, не спрашивая ничьего разрешения, и почти всегда, когда её совсем не ждешь. И мы ничего не можем с этим сделать, разве что задать стандартный вопрос: почему я? Но как бороться с любой бедой, решаем только мы сами. Или не решаем… Мое участие и нежность к любимой женщине, которая на время потеряла свой жизненный стержень, помогла Вере пережить эти тяжелые испытания. Никакой ненависти, злости, обиды по отношению к ней из-за ночного недоразумения у меня не возникло и не могло возникнуть. Наоборот, моё ощущение беспомощности, невозможности в дальнейшем оградить её от подобного заставило Веру стать сильной. Жизненные испытания только больше сплотили нас, слили нас воедино. «Один в поле не воин» — так говорили в старину на Руси. Ведь только вместе, только поддерживая друг друга в момент любых испытаний, мы можем жить в этом мире, с уверенностью глядя в своё, в наше совместное будущее.