Институт семьи ещё держится из последних сил. Семья, цементирующая ячейка любого общества, стала не актуальна. Семью могут себе позволить только те, у кого есть деньги, на её содержание. Супружеская верность, желание иметь детей, быть семьёй сегодня это не актуально. Я! Я!... Я – свободная личность, мне всё, я никому и ничего…
Я думал, что в лихих девяностых, было всё плохо, и надеялся, что всё изменится, изменится к лучшему. Всё действительно изменилось! Выживание сменилось прожиганием. В экономику качнули денег, но ума то никто не добавил. Знания стали ещё более недоступны. Цена за знание возросла, а желание учиться упала. «Не хочу учиться, а хочу жениться!»… Может так и надо, у каждого свой путь, пусть живут своей жизнью. Я даже стал задумываться, а может это и к лучшему? А я просто старый ретроград? Я один иду не в ногу со всеми, не в ногу со временем.
И ещё – за халяву всегда приходится расплачиваться. Не всё так просто оказалось и с жизнью на «дне», как всегда без инцидентов не обошлось.
Первый произошёл, когда мы попали на какую-то «пати», проводимую по поводу юбилея очередного нувориша, в начале 90-х спустившегося с гор, и быстро сколотившего состояние на бесхозном народном имуществе. Почему не украсть, если оно народное, то есть ничье, а если тебе за это ещё ничего и не будет... такую ситуацию создали чужие в 90-х.
Чтобы нам с Верой не выглядеть совсем чужими на этом празднике жизни, мы с ней перевоплотились в молоденьких мальчика и девочку, не больше двадцати лет от роду каждому. Тем более что костюм-камуфляж позволяет принять любой облик. У такого костюма один недостаток – размеры для него табу. Ну, Вера у меня само изящество, в девочку быстро перевоплотилась, а вот куда мои габариты совсем не детские деть? Для нас это был очень сложный вопрос. Из детской фигурки сделать полноценную мужскую можно, а вот наоборот… После долгих раздумий пришлось делать из меня мальчика-переростка, увальня-очкарика. Добавлять мне полноты по всему диаметру моей талии. И одеть на меня главный прибамбас – очки. Вера, когда меня увидела, долго хихикала. Дохихикалась до того, что мне пришлось настоять, чтобы она стала почти такой же круглой и очкастой, как и я. И это было неверное решение. Так мы и пошли на эту «пати», что в переводе на русский нормальный означает – «вечеринка».
Не смотря на то, что вечеринка была закрытая, вопрос с проходом в клуб мы решили заранее, это было совсем не проблема. Деньги сейчас решают все подобные проблемы легко.
Проблемы начались у нас внутри.
Там как назло, всем заправляла «золотая молодежь», во главе с отпрыском этого нувориша. То, что у них в голове ноль, это не самое страшное, это их личное дело быть тупым и ещё тупее. Но ведь они же и всех остальных оценивают с «высот» своего интеллекта, или точнее с низин. И не дай бог, кто не впишется в их понимание устройства мира, где миром правят деньги их отцов. Так уж получилось, что мы с Верой сразу не вписались. Одним своим видом. Скромность никогда особо модной и не была, а нынче это вообще только для «лузеров».
«Встречают по одежке». Вроде бы и народу везде много, слиться с массой легче легкого, но мы с Верой оказались как две белые вороны среди всех. Все были одеты либо в разнообразнейшую джинсуру, одежду простых работяг Америки, либо в непонятное умопомрачительное одеяние, подобной одежде негров. А мы то, с Верой оделись по старинке, я в обыкновенном классическом костюме, Вера в платье, без глубочайших вырезов спереди или сзади. С одеждой мы не угадали на все сто процентов. «Век живи, век учись».
Вокруг нас всегда образовывалось свободное пространство, как вокруг чумных, какое тут общение с молодежью. Разве что только наблюдать. А что за ними наблюдать. Им же надо веселиться, а какое веселье без стимула в виде «колёс». А после «колёс» какие уже из них люди.
Через час такого «веселья» мы с Верой решили, что пора уходить. Вера пошла «попудрить носик» в женский туалет, я её сопровождал во избежание недопонимания с местной молодежью.
Мужской и женский туалеты находились рядом, и в женском как всегда была очередь. Ну, то ж, мы стоим и ждем. А около мужского никакой очереди, около него стоит одинокий паренек, внушительных габаритов, и всех желающих отдать дань белому другу отправляет куда-то. Что самое интересное, все послушно уходили. Минуты тянулись за минутой, а допуска в мужской туалет так и не было.
Запахло интригой.
И когда Вера зашла в свой туалет, у меня наконец-то появилась возможность выяснить, что же такое происходит в мужском.
На мой вопрос, можно ли мне зайти туда, парень и меня послал туда же, куда и всех до этого. Девушки, ожидающие своей очереди, даже не смотрели в нашу сторону, или им было совсем неинтересно, ну или просто страшно. Поскольку на нас никто не обращал какого-либо внимания, я этим воспользовался.
Короткий удар костяшками пальцев в шею, и парень сильно закашлялся. Посылать, как и говорить, он больше он не мог… Девчушки так и не взглянули в нашу сторону.
Я открыл дверь и направил парня внутрь, сам пристроился за ним. Так мы с кашлюном и вошли в туалет. Нормальный такой туалет. Пространственный. Две кабинки, два писсуара, два умывальника, ремонт очень качественный, строительные материалы явно дорогие. А в самом туалете отпрыск нувориша и двое его товарищей, таких же горбоносых, с пристрастием интересовались у какого-то простого мальчугана, куда он деньги дел. У них это в норме, туалет это всегда и всюду самое подходящее место для «настоящего мужского» разговора, особенно с низин интеллекта «крутых» парней. Я услышал обрывки разговора.
- Ты торчишь уже почти на «косарь баков», а отдавать «чёт» не торопишься, - интересовался отпрыск нувориша у мальчугана. Отпрыск был главный, а значит самый крутой.
- Я отдам… через три дня… у отца зарплата… я отдам…- бормотал мальчуган. Лицо у него уже было раскрашено красными и лиловыми синяками.
Тут они увидели нас, с откашливающимся товарищем, который хоть и кашлял всё реже, но говорить ещё не мог.
- Ты кто такой? – грозно спросил отпрыск.
- Да я тут мимо проходил, - ответил я. – А вы тут что делаете?
- Ну и проходил бы мимо, - посоветовал второй горбоносый, – не видишь, тут серьезные люди дела решают.
- Это ты серьезный? – зря он это сказал. Во мне сразу взрослый дядька проснулся, которому срочно надо было образумить зеленых юнцов. До него было шага три-четыре. Проскользнуть, щелкнуть его по носу снизу вверх, и вернуться обратно, хватило одного мига. Щелкнуть я постарался почувствительней. Такой щелчок конечно болезненный, но больше обидный. Человек из второго горбоносого испарился вмиг, а на его месте проявился зверь, причем какой зверь. Знатная зверюга. Он рванул на меня как бык на красную тряпку.
Зверюга хотел только рвать и метать, ни о какой защите он не думал. А зря. Удар в грудь остановил эту машину для убийства. Он с шумом отлетел на кабинки и обе кабинки благополучно сложились.
Тут уж не выдержал отпрыск, он сделал самый грозный вид, но на большее его не хватило: «Ты кто такой?»
Его, конечно, заело от увиденного, он же крутой, а тут какой-то очкарик творит немыслимое. Но и учиться летать, ломая в полёте кабинки, он пока совсем не торопился. На какое-то время он растерялся, поэтому у нас завязался оживленный разговор. Отпрыск захотел объяснить мне, что я никто и зовут меня никак, а он такой разэтакий, что я не знаю, с кем связался, и напомнил, куда мне надо пойти. Стоявшие и лежавшие рядом только успевали соглашаться и поддакивать. Я хоть и не поддакивал, но в основном тоже только слушал, вернее, выслушивал его ересь. Пусть выговорится. Успевал, правда, иногда вставить пару слов о справедливости, о законах, в том числе и не неписаных, но слушать меня явно никто не собирался. Когда, в конце нашего непродолжительного «разговора» с ним, я попытался донести до него, что я, и вообще все мы местные, совсем не понимаем в чём их превосходство перед нами, если они без калькулятора не знают, сколько будет дважды два, не говоря о высоких материях, они этого стерпеть, не смогли. Подзабыли, что и «полетать» можно….