Огонь весело перебирался по березовымъ дровамъ, свивая въ трубку бѣлую кору, которая трещала и дымилась; яркіе отсвѣты играли по мебелямъ и по-временамъ зажигали блестящія искры въ стаканахъ молодыхъ людей. Хозяинъ опорожнилъ свой.
-- Хотя это и не жизнеподдержательное, сказалъ онъ улыбаясь и дополняя изъ бутылки стаканъ гостя: -- однако не совѣтую отъ него отказываться.
-- Ну, это не кортоминское, отвѣчалъ тотъ, отвѣдывая изъ стакана съ видимымъ удовольствіемъ.-- Что дѣлать! Здѣсь нельзя пить вина. Это совершенная отрава, и поневолѣ пріймешься за жизнеподдержательное. Мнѣ привезли нынѣшнею весною изъ Москвы, заплатили дорого -- и никуда не годится. Чортъ знаетъ! поручить никому нельзя.
-- Если хочешь хорошаго вина, то надобно брать по знакомству. Я всегда беру въ англійскомъ магазинѣ и до-сихъ-поръ очень-доволенъ. Вотъ я велю подать бутылочку лафита, и ты посмотришь каково.-- Онъ позвонилъ.
А хорошо, я думаю, въ осеннія сумерки, послѣ сочнаго ростбифа, передъ каминомъ, за стаканомъ добраго лафита, забывать съ пріятелемъ житейскія бури и невзгоды. Все равно, въ степной ли деревнѣ, или въ Большой-Мильйонной пригрѣлъ васъ такъ радушный огонекъ. Хорошо... но не всѣмъ же такъ хорошо и на Мильйонной и въ степи.
Молодые люди все становились разговорчивѣе и довѣрчивѣе. Дымъ сигарокъ вился голубою струйкою, вино алѣло въ стаканахъ.
-- Послушай, Илашевъ, сказалъ наконецъ Ладошинъ:-- ты не догадываешься, а вѣдь я пріѣхалъ къ тебѣ за дѣломъ.
-- Очень-радъ, если могу чѣмъ быть полезенъ. Что же это?
-- И много и мало, какъ посудишь. Мнѣ нужно, чтобъ ты былъ со мною искрененъ, знаешь, какъ товарищъ.
-- Только-то? за этимъ, батюшка, дѣло не станетъ.
-- Право?
-- Ты сомнѣваешься? мнѣ кажется, что при нашихъ отношеніяхъ это неизвинительно.
-- Есть обстоятельства, когда позволяется быть скрытнымъ, даже и съ другомъ.
-- Иногда это бываютъ очень-пріятныя обстоятельства, Владиміръ Григорьичъ; только мнѣ кажется, что мы съ вами не можемъ похвалиться ничѣмъ подобнымъ, по-крайней-мѣрѣ я.
-- Нѣтъ, не шутя.
-- Такъ говори же.
Ладошинъ началъ зажигать сигарку, которая и безъ того курилась еще, и смотря пытливо на хозяина, сказалъ:-- Здѣсь всѣ увѣряютъ, будто ты думаешь жениться.
При этихъ словахъ, едва-примѣтное безпокойство на минуту показалось на лицѣ Илашева. Однако онъ отвѣчалъ не измѣня ни мало ни голоса, ни положенія:-- Да комуже до этого какое дѣло?
-- Такъ это правда?
-- Я желалъ бы знать, почему это тебя такъ тревожитъ?
-- Какъ почему? Тебѣ, кажется, извѣстны отношенія мои къ этому дому.
-- Твои?.. да, наконецъ, на комъ же я женюсь?
-- Всѣ говорятъ, что ты сватаешься къ Сарапаевой.
-- Къ Сарапаевой! такъ вотъ что!
-- Ты знаешь, что я самъ искалъ въ этой дѣвушкѣ; знаешь также, что и до-сихъ-поръ между нами ничто еще не кончено. Теперь говорятъ, что она тебѣ правится. Я подумалъ: Леонтіи Андреичъ благородный человѣкъ; онъ со мною хитрить не станетъ, и рѣшился спросить тебя, потому-что если Сарапаева тебѣ нравится, то мнѣ остается только -- убираться по-добру, по-здорову.
-- Прошу покорно! да мнѣ кажется, что ты и въ-самомъ-дѣлѣ влюбленъ, сказалъ Илашевъ, и, не переставая курить, смотрѣлъ на пріятеля съ своимъ обыкновеннымъ, нѣсколько-насмѣшливымъ выраженіемъ, въ которомъ не оставалось уже ни малѣйшей тѣни безпокойства.
-- Наконецъ, Илашевъ, да или нѣтъ? Ты видишь, что я поступилъ съ тобою, какъ человѣкъ прямодушный. Надѣюсь, ты мнѣ заплатишь тѣмъ же.
Илашевъ перемѣнилъ тонъ, и съ видомъ совершенной искренности сказалъ, подавая руку Ладошину: -- Если такъ, то я говорю тебѣ, какъ честный человѣкъ, нѣтъ, и не можетъ быть.
-- Не можетъ быть?
-- Нѣтъ; я имѣю на это много основательныхъ причинъ, о которыхъ поговоримъ послѣ. Довольно, если теперь я объясню тебѣ мое мнѣніе на счетъ женитьбы, и ты убѣдишься, что я не могу имѣть никакихъ притязаній на Сарапаеву.-- Онъ закурилъ сигару и, принявъ прежнее, полулежачее положеніе, продолжалъ: -- По моему мнѣнію, женитьба должна быть для каждаго благоразумнаго человѣка чистою спекуляціею...
-- Которая должна же имѣть въ виду счастіе?
-- Да, но конечно не то, о которомъ, можетъ-быть, ты напѣваешь своей невѣстѣ. Женитьба, Владиміръ Григорьичъ, должна быть рѣшительнымъ шагомъ въ нашей жизни, къ какой бы цѣли мы ни стремились. Она должна непремѣнно улучшить положеніе наше въ свѣтѣ. Теперь я спрашиваю тебя, что мнѣ доставитъ Сарапаева? Да мнѣ съ нею невозможно будетъ даже поддержаться въ обществѣ, въ которомъ я живу, потому-что для холостаго мое состояніе еще идетъ, но съ женою...