-- Ужь и не говори! Я давно все вижу, да не хотѣлось говорить. И вотъ объ этомъ-то я и хотѣла посовѣтоваться съ тобою, Дарья Лукинична. Вѣдь Татьяна Васильевна ничего этого не знаетъ; она догадывается, отъ нея трудно утаить; но все же навѣрное ничего до нея не дошло. А она вѣдь моя благодѣтельница; истинно, какъ Богъ святъ, чту ее больше отца роднаго. Какъ же мнѣ? сказать ли ей о томъ, что дѣлается, или молчать? Какъ-будто совѣстно оставлять ее, мою благодѣтельницу, въ такомъ обманѣ.
Дарья Лукинична поставила блюдичко на столъ, вынула изъ боковаго кармана круглую табакерку съ дамскимъ портретомъ, открыла, медленно взяла табаку и, держа его между двумя пальцами надъ открытою табакеркою, устремила глаза въ землю и качала головою съ видомъ глубокаго размышленія.
-- Мавра Даниловна, сказала она наконецъ, не перемѣня положенія:-- вы сами умные люди, дворянскаго происхожденія и лучше насъ знаете, какъ и что ведется; ужь не намъ учить васъ. А я такъ, по моему глупому разсужденію, думаю вотъ какъ; если вы доведете это дѣло до Татьяны Васильевны -- она, вы знаете, человѣкъ крутой, несносчивый, и между нами сказать, Софью Павловну не долюбливаетъ, -- она непремѣнно станетъ говорить объ этомъ барину, а ужь тотъ, виновата ли жена, нѣтъ ли, а ея не выдастъ. Начнется ссора; что же изъ этого выйдетъ?
-- Конечно, ужь добра немного, Дарья Лукинична.
-- Станетъ доискиваться, отъ кого-де вышло?..
-- Ну, ужь Татьяна Васильевна не выдастъ.
-- Богъ то знаетъ, можетъ, съ горяча и проговорится. А тогда намъ и всѣмъ достанется, и Петръ Алексѣевичъ вѣкъ этого не проститъ, хоть бы и вамъ. А посудите: вѣдь и онъ, да и Софья Павловна, какова она ни есть, а вамъ еще пригодятся.
-- Правда твоя, Дарья Лукинична; да вотъ чего боюсь. Агаѳья Ивановна вѣдь у! какъ хитра; она спровѣдаетъ какъ-нибудь и ужь разскажетъ Татьянѣ Васильевнѣ,-- ужь я знаю, непремѣнно доведетъ до нея, а та и скажетъ: ты-де знала да потаила.
-- Теперь не узнаетъ еще, не посмѣетъ говорить. А тамъ, попройдетъ время, хотя и выйдетъ что, скажете не знала и не слыхала. Да и сама Татьяна Васильевна, спустя время, не вступится такъ горячо. Ну что! мало ли что болтаютъ. Не то повѣрятъ, не то нѣтъ, а хотя и повѣрятъ, то съ нашихъ словъ говорить не станутъ, особливо въ глаза, а тамъ за глаза -- и Богъ не судитъ.
XXV.
Къ обѣду всѣ слуги были въ парадѣ. Комнаты убраны какъ для праздника, мебель безъ чехловъ. Татьяна Васильевна разодѣта, въ новомъ капотѣ, новомъ чепцѣ и бархатной мантильѣ, весела и любезна, такъ-что Мавра Даниловна, сидя въ своемъ уголку, не спускала съ нея глазъ и, нѣсколько разъ подходя къ ней, цаловала въ плечо, говоря шопотомъ: "Не нагляжусь-то я на васъ. Красавица да и только. Право, не хуже внучки".-- Петръ Алексѣевичъ, Анюта, Ладошинъ и еще нѣсколько сосѣдей... Вдругъ въ залѣ зашумѣло, и въ комнату вошла Вѣра Дмитріевна.
-- А! Вѣра Дмитревна! закричалъ Петръ Алексѣевичъ, съ большою любезностью идя на встрѣчу гостьѣ.-- Это совершенно кстати, потому-что мы сейчасъ хотѣли къ вамъ посылать.
-- Ужь точно кстати, прибавила Татьяна Васильевна.-- Одной тебя и не доставало мнѣ, моя милая, любезная. Поди, раздѣли нашу общую радость.
-- Позвольте представить вамъ жениха и невѣсту, сказалъ Петръ Алексѣевичъ, подводя Ладошина и Анюту къ Вѣрѣ Дмитріевнѣ.-- Мы увѣрены, что вы пріймете участіе въ нашемъ счастіи...
Въ эту минуту вошла Софья Павловна, одѣтая со всею изъисканностію; ни малѣйшаго слѣда слезъ и съ улыбкою, совершенно-приличною случаю.
Начались поздравленія, желанія и проч. Вѣра Дмитріевна казалась въ совершенномъ восхищеніи, ласкова съ невѣстою, привѣтлива даже и съ Ладошинымъ; объ извѣстномъ письмѣ -- будто его и не бывало. Всѣ были чрезвычайно-счастливы.
-- Къ этой радости, сказалъ съ большою любезностью одинъ изъ гостей: -- не достаетъ только одного Леонтья Андреича. Онъ такъ преданъ вамъ, Петръ Алексѣичъ, и всему семейству вашему.
-- Леонтій Андреичъ уѣхалъ въ Петербургъ, сказалъ Петръ Алексѣевичъ громко и совершенно-покойнымъ голосомъ. Мнѣ чрезвычайно-жаль, что его нѣтъ съ нами на этотъ случай. Но что дѣлать! его вызываетъ министръ: вотъ письмо, которое я сейчасъ получилъ отъ самого Илашева.
М. ЖУКОВА.
"Отечественныя Записки", No 5, 1847