Невозможно, чтобы свобода умерла в стране, где она родилась и откуда она разошлась по всему свету.
В будущем свободу уже не удастся отвоевать без болезненной борьбы. Наш долг требует, чтобы эта огромная опасность была предотвращена.
Ведя бесконечные разговоры о единстве, Вы вместе с тем не перестаете изгонять французов из национального сообщества. Вы причинили страдания многим нашим соотечественникам. Вы изуродовали органы местного самоуправления, этих наследников вековых общинных традиций. Вы уничтожили генеральные советы, олицетворявшие мудрость наших провинций. Народный выбор Вы подменили своим собственным.
А теперь Ваше намерение лишить нас и наших коллег по Президиумам палат звания, которое зависит не от Вашей воли, а от голосов наших пэров, не подорвет ни нашей безграничной преданности Франции, ни нашей привязанности к демократии, и мы не желаем от нее отрекаться.
Кроме того, 30 августа мы написали великому раввину Франции следующее письмо.
С первых же дней мы осуждали принятые почти два года тому назад законодательные и прочие меры против евреев. Мы с возмущением следили за тем, как во Франции творятся беззакония и грабежи. Меры, которые только что приняты в свободной и оккупированной зонах против евреев, изгнанных из своей страны и нашедших убежище в нашей, варварское обращение с их детьми внушают чувство ужаса. Мы его полностью разделяем. Просим Вас засвидетельствовать чувства нашей глубокой симпатии к людям, которых не могли не привести к Вам подобное непризнание человеческих прав и забвение французских традиций.
Примите, господин раввин, заверения в нашем глубоком к Вам почтении.
Жанненэ, Эррио.
Два французских офицера, сражавшиеся под немецким командованием и убитые в России, были посмертно награждены крестами Почетного легиона. В связи с этим я обратился к великому канцлеру со следующим письмом:
Палата депутатов Кабинет председателя
Шательгийон, 30 августа 1942 г.
Господин великий канцлер,
Я прочел в газетах, что два офицера, воевавшие под немецким командованием и убитые в России, посмертно награждены крестами Почетного лепиона. Вручение орденов семьям состоялось в нашем овеянном славой дворе Дома инвалидов при участии представителей нашей национальной армии, в условиях оккупации. С этим фактом не может мириться совесть француза и в будущем он будет жесточайшим образом осужден.
В 1907 году, будучи молодым мэром Лиона, я получил крест кавалера Ордена из рук г-на Клемансо. Я бы осквернил его память, пренебрег бы примером мужества и искреннего патриотизма, который он нам завещал, если бы оставил у себя эту награду. Я не хочу более принадлежать к ордену Почетного легиона. Направляю Вам свою отставку.
Примите, господин великий канцлер, мои почтительные приветствия.
Подпись: Эд. Эррио.
Наконец, прежде чем покинуть Шательгийон, я должен был сообщить президенту Рузвельту причины, по которым я считал невозможным принять его приглашение и поехать в Соединенные Штаты.
Палата депутатов Кабинет председателя
Шательгийон (Пью де Дом), 31 августа 1942 г.
Дорогой президент,
Через несколько часов по воле наших нынешних хозяев я прекращаю свою деятельность на посту председателя Палаты депутатов. Я хочу, чтобы моим последним актом в этом качестве явилось выражение чувства признательности и уважения к Вам, к свободному народу Соединенных Штатов и к Вашим союзникам, которые являются также и нашими союзниками.
Некоторое время назад Ваш великолепный посол адмирал Леги передал мне приглашение приехать к Вам. Я глубоко прочувствовал оказанную мне честь. Если я колебался и все еще колеблюсь, принять ли мне его, то это потому, что бедный французский народ испытывает глубокие страдания, находится в состоянии растерянности и нуждается в тех немногих руководителях, которые остались ему верны. Если я уеду, не имея при этом возможности сообщить народу причины своего отъезда, ибо нам запрещено каким бы то ни было образом выражать наши мысли, то я опасаюсь, что в условиях ведущейся против нас самой злостной пропаганды это сможет навлечь на меня подозрения в желании избежать опасности, убежать от страданий, которые всем нам приходится переносить.
Обстоятельства могут измениться, и мне, быть может, придется принять иное решение, о котором я Вам сообщу. Чтобы ни случилось, мой дорогой президент, рассчитывайте на мою абсолютную Вам преданность.
Прошу Вас передать мой поклон госпоже Рузвельт и наилучшие пожелания всей Вашей семье. Примите, прошу Вас, заверения в совершенном почтении и моей глубокой привязанности,