Эти дни с оголенной душой.
Все хождения в дальние дали,
Поиск смысла и повода в нем,
Как же много ненужных деталей
Полыхает священным огнем.
Я хочу одеяло по плечи
Натянуть с апельсином в руке,
Поцелуи, конечно же лечат,
Если их оставлять на щеке.
На спине, обороте запястий,
На груди, точке тела любой.
Мы уже догадались отчасти,
Что сто жизней знакомы с тобой.
Сосчитать сколько дней или бросить?
Может, лучше по фазам луны?
Нас никто, слава богу, не спросит,
Как давно мы с тобой влюблены?…
Что будет с тобой?
Никто, на самом деле, не знает, когда мы прощаемся в последний раз.
Прощание – само по себе – вещь прекрасная. Оно обновляет сознание и размягчает «жестокосердие». И того, кто ушел, и того, кто остался.
Что происходит со мной в такие времена, я точно знаю. Но, что же происходит с тобой, когда я исчезаю из твоей жизни? Точнее, из той части твоего мира, которую ты строил вокруг меня? Ну, или тебе казалось, что строил.
Куда ты идешь? На слом? Не думаю. Скорее всего, ты идешь в магазин за покупками. Потом возишься на кухне, ешь и пьешь чай с фруктами. Работаешь до позднего вечера. Занимаешься сексом с кем-то другим короткими июльскими ночами. Ты живешь. Ведь, надо идти дальше, несмотря ни на что. И шум бытия очень помогает в этом процессе.
Просто, иногда тебе кажется, что тебя, по сути – нет и какое-то время не будет. Ты остался ТАМ – где вечно голубое небо и ветер взъерошивает волосы, где пустынная дорога и мои губы на твоей щеке.
А потом… стрелки часов будут раскачивать маятник, а я постепенно – «кусками», начну пропадать из твоей памяти. Исчезну настолько, чтоб ты снова мог оказаться ЗДЕСЬ – в своей настоящности.
Или не исчезну…
Я помню
Я всегда помню, что ты есть. А еще, что мы есть. Что вот такая теперь моя жизнь с тобой. Ты – огромная часть каждого моего дня. Часть моего телефона. Моей квартиры. Меня самой.
Так уж случилось, что ты – значимый человек моей жизни и моих «глубин». Наверно, потому что ты умеешь плавать там же, где и я, совпадаешь ударами с моим сердцем, никогда не мутишь воду и не убиваешь моих рыб.
Я сразу знала, что с твоим появлением, в моей жизни все изменится. Мне придется очень многое разрушить, от очень многого отказаться. Пересмотреть, перекроить и удалить, не перечитывая. Я не знала, что ты принесешь с собой – безграничное счастье или сумасшедшую боль, но я хотела, чтоб это было.
Сколько бы времени ни прошло, я точно знаю – мы всегда будем друг для друга тайным аэродромом – местом, где, свернувшись в теплый комок, можно просто дышать, освобождая легкие от горячки прошедшего дня, яркого света и гула лифта…
Тебе удалось поселиться во мне. Я знала, что бывают такие люди-наркотики, которые вызывают привыкание еще до первого «употребления». Это было у меня с тобой.
Ты – мое самое больше открытие в жизни. Тебе хотелось знать обо мне все. Вообще, все – без редактирования, изъятий и постановки «на паузу». Тебя интересовали все мои беды, восторги, провалы и триумфы. Мои предыдущие взаимоотношения – их пики и падения. Все мои автобаны, «козьи тропы», все разбитые тупики и объездные дороги, которые привели меня к тебе. Ты хочешь этого и теперь.
Если мы задумаем «обнулить» нас – надо быть готовыми к тому, что мы безвозвратно потеряем по какой-то части себя. А еще, нам предстоит помнить все «наше» до смерти. А жить мы будем долго и скорее всего – счастливо, так что все это будет для нас благословением и наказанием одновременно.
Ничего
Сегодня между нами – ничего,
А год назад, наверно, что-то было.
Я точно знаю, я тебя любила,
Но растворилось это «вещество».
В моем привычном кофе с молоком,
Или в твоей забывчивости вечной,
А, может, в той дороге поперечной?
По ней мы как-то шли с тобой пешком.
Парфюмом тонким выветрилось вдруг,
Ушло с водой по телу в теплом душе,
Осталось между скомканных подушек,
Или в беседе с кем-то из подруг.
Пропало насмерть. Нет, не от обид.
И не от мыслей мрачных и убогих.
Оно от слов – взаимных, слишком строгих
Исчезло так, что больше не болит.
И, слава богу. Нам не по пути.
Путь там живет – за тысячу кварталов,
Без адреса, на новых «пьедесталах»,
С которых не хотелось бы сойти.
Кира Моисеевна
В годы моей юности, я жила в центре города на втором этаже «сталинки» с мамой, бабушкой и всеми вытекающими последствиями этого – по тем меркам – элитного дома: привилегированные жильцы с разными причудами, огороженная территория, засаженная желтыми георгинами и пешеходная улица под окнами.