В эту ночь и в ночь, последовавшую за нею, ка окраинных улицах города было обнаружено около полутора десятков трупов офицеров. Документов при трупах обнаружено не было. Убийцы остались неизвестными. Обыски среди штатского населения города не дали никаких результатов. Решили, что действуют партизаны из окружающих сел.
Одновременно с этим сообщением начальник гарнизона был поставлен в известность командирами частей, что двадцать девять чинов и унтер-офицеров пропали без вести. Было уже не до розысков пропавших. Красная армия была на подступах к городу.
Феликс привел к Бородкину еще двух солдат. Один из них был из охраны штаба дивизии, другой – младший писарь штаба.
– Они не собираются больше возвращаться в штаб, – улыбался Феликс.
– Чепуха! – ответит Бородкин. – Вы обязаны оставаться в штабе до самой последней минуты. Я вам скажу, когда можно будет уходить.
К вечеру части начали откатываться с фронта. Через город поплыла серо-голубая масса отступающих. С грохотом и лязгом неслись танки, грузовики, броневые машины с огромными свастиками на передках, полевые кухни, дребезжа и расплескивая уже готовый ужин, метались по обочинам дорог. Когда стало очень тесно, кашевары распрягли лошадей и, нелепо трюхая верхом, оставили стынуть супы, жидкий кофе с сахарином и дурно пахнущую кашу.
Через час раздалась истерическая пулеметная дробь, забухали легкие орудия, затрещали частые ружейные выстрелы. Это стреляли отборные фашистские части, чтобы приостановить паническое отступление. Осатаневшие офицеры с револьверами в руках неслись верхом вдоль беспорядочной каши тел, машин и орудий, лихорадочно восстанавливая расползавшиеся подразделения.
Генерал Морауэр из люка броневика произнес речь. Он призывал солдат и офицеров не позорить знамен своих полков. Он сказал, что стыдно отступать перед варварами-большевиками. Он сказал еще что-то, что было заглушено разрывом десятков гранат. Вспыхнули и, тихо потрескивая во внезапно наступившей тишине, загорелись десятки домов, в которых, по разъяснению генерала, засели большевики.
Затем, по распоряжению командования, две роты солдат рассыпались по окружающим дворам и расстреляли всех обнаруженных в них мужчин старше двенадцати лет.
Остальные солдаты, нехотя и медленно, строились и, подпираемые сзади стальным конвоем броневиков и танков, медленно поплелись обратно к фронту.
– Вот теперь, – сказал Бородкин Феликсу и Лемко, – надо начать действовать по-настоящему. – Где там наши штабные друзья? – обратился он к Феликсу. – Возьми еще человек пять твоих дезертиров и болтайся вместе с ними около штаба. Там сейчас, надо полагать, такая толчея, что уже перестали разбирать, кто свой, кто не свой. А мы вместе с Лемко двинем пока что к железнодорожникам.
Бородкин был одет в потрепанную спецовку. Он оброс рыжей щетиной и густой слой мельчайшей чердачной пыли глубоко впитался в поры его лица и рук.
Чертыхаясь и усиленно работая локтями, они пробрались сквозь густые полчища солдат, потом через огороды напрямик помчались к железнодорожному депо.
Они не прошли еще и полдороги, как услышали приближающийся гул мощных моторов.
Еще через минуту еле заметные точки на горизонте превратились в эскадрилью самолетов. У Бородкина радостно ёкнуло сердце. На их крыльях алели огромные пятиконечные звезды.
– А ну-ка, приляжем, старина! – сказал он Лемко. – Мне кажется, ты сейчас увидишь интересную штуку.
Они еще не успели лечь, как к рокоту моторов примешалась частая пулеметная стрельба и звуки беспорядочных выстрелов. Потом совсем близко содрогнулась земля: это самолеты «брили» смешавшиеся и ринувшиеся в бегство части.
– Вот сейчас, – сказал Бородкин, – весь вопрос в том, кто скорее добежит до вокзала: они ли по улице иди мы через огороды.
Запыхавшись, они ворвались, наконец, в одинокую железнодорожную будку.
– А ну, работай живо! – крикнул Лемко молодому стрелочнику, и тот немедленно исчез в вечернем сумраке. Через несколько минут стрелочник пробежал мимо с четырьмя солдатами, побывавшими уже несколько раз в гостях у Бородкина. Они промчались по направлению к железнодорожному мосту. Минут пять длилось тяжелое молчание в будке, потом раздался очень громкий и близкий гул взрыва, и на станции наступила невероятная паника. Мост был взорван. Путь к отступлению по железной дороге был отрезан.
Вскоре в будку вернулся стрелочник с солдатами.
Стрелочник сказал:
– Все готово. Часового пришлось убрать.
Бородкин сказал: «Ладно», и они снова побежали огородами наперерез штабу. Они пробежали через никем не охраняемый вестибюль, мимо наспех разворошенных столов, мимо стен, увешанных картами двухверстками. Они обежали все помещение сверху донизу, но не нашли в обоих его этажах ни одной живой души.