В принципе Андрей Владимирович был не против, тем более, зная Сашин характер, он был уверен, что клиенты брошенными не останутся.
– Ладно, пиши заявление. Уезжаешь, что ли куда? – поинтересовался он, выводя на углу листа свою резолюцию.
Саша на секунду замешкалась. – Нет. Свадьба у нас.
– Тоже хороший повод, – одобрил Андрей Владимирович. – Кто женится?
– Я замуж выхожу. В следующую субботу у нас с Мишей свадьба, но, сами понимаете, надо подготовиться. Так что с четверга меня не будет.
Углов как был, так и застыл с ручкой в руке, глядя широко раскрытыми глазами на свою подчиненную. Видя, что директор временно потерял способность шевелиться, Саша аккуратно вытащила из-под его руки подписанный листок с заявлением, чтобы отнести его бухгалтеру, – Ну я пойду?
Подожди, подожди, – начал выходить из ступора Андрей Владимирович, – Дай я хоть тебя поздравлю. Он пожал протянутую ему руку, а затем, переполняемый нахлынувшими теплыми чувствами, искренне обнял свою молодую сотрудницу.
– Я очень, очень за тебя рад! Достойный выбор.
– Спасибо, я знаю. Вы извините, что я вас не приглашаю. У нас все по скромному, только свидетели, да самые близкие родственники.
– Да ты что, я и не претендую, – успокоил Сашу Андрей Владимирович. – И все-таки, выходит я плохой начальник, – погрустнел вдруг Углов. – Ничего не знаю о своих подчиненных.
– Ну что вы, – возразила Саша. – Вы даже очень хороший начальник. Спасибо вам за все большое, – влекомая внезапным порывом она сделала движение в сторону расстроенного директора и, чмокнув его в щеку, выпорхнула с заявлением из комнаты.
Глава IX. Время перемен
Наверное, в жизни каждого человека бывают отрезки времени, когда все идет более или менее ровно. Дети растут, дела идут, и жизнь не подбрасывает никаких неприятных сюрпризов. Отрезки эти могут быть длиннее или короче, но пока все идет размеренно и стабильно, человек даже начинает строить некие планы на будущее: планирует свой отпуск, покупку нового автомобиля, или поступление любимого чада в институт. Жизнь становится настолько предсказуемой, что поневоле человек расслабляется и обрастает жирком лени и неторопливости. Кажется, что не надо никуда спешить, кого-то догонять. Все и так сделается само, или с минимальным твоим участием. Не сегодня, так завтра, и от этого лишнего дня абсолютно ничего не изменится. А не сделается, так и в этом случае ничего страшного не произойдет. Завтра это уже будет не столь актуальным, ну а там, глядишь, еще недавно кажущаяся неразрешимой, проблема и рассосется вовсе сама по себе каким-то чудесным образом, как будто никогда ее и не было. Казалось, что в жизни Андрея Владимировича наступил именно такой период. Рекламное агентство, в котором он работал директором и типография, коей он являлся владельцем, работали как часы, принося довольно существенные доходы. Жена перестала его корить низкой зарплатой и даже жалобами на то, что ей нечего надеть. Сын Юра рос здоровым и развитым ребенком, радуя своим поведением и родителей, и окружающих. Все, слава Богу, были живы и здоровы. Однако в таком размеренном течении жизни Андрей Владимирович усматривал некий подвох. Ему все время казалось, что за плавной текучестью дней он теряет нечто важное. И это важное – потраченное на праздные развлечения время и нереализованные возможности. Он интуитивно чувствовал, что это не ниспосланное свыше благо, а коварное испытание, и что судьба обязательно предъявит счет всем не прошедшим такого испытания. И счет немалый. Поэтому он всячески стремился выкинуть из своей жизни размеренность и предсказуемость, и даже тогда, когда, казалось бы, незачем было особенно упираться, он строил новые амбициозные планы, выполнение которых требовало от него новых существенных усилий. И в этой борьбе с самим собой, со своей леностью и праздностью он находил некоторое удовлетворение. Он знал, что жизнь обязательно надумает взять реванш за спокойно прожитое время. И он не сидел без дела, и, в отличие от других, подготовил себе оборонительные рубежи перед возможной атакой. И упирался Андрей Владимирович не от жажды наживы, и не от врожденного тщеславия, а лишь от ежедневной потребности трудиться, которую он выработал в себе за долгие годы, когда жизнь его не была столь налаженной и плавной, как сейчас.
Прошло чуть больше двух лет с тех пор, как была запущена первая очередь мини типографии, и вот теперь вошла в строй следующая очередь. Теперь помимо широкоформатной печати появилась возможность печати полноцветных афиш и листовок; рекламных буклетов и брошюр; перекидных календарей и блокнотов; фирменных бланков и даже глянцевых журналов. Все это, конечно, потребовало немалых финансовых вложений и новых кредитов, но Углов был уверен в успехе. У него уже был неоценимый опыт работы в этой области, а надежный фундамент в виде успешно действующего производства делал новое начинание и новые кредиты не столь рискованными. К тому же положительная кредитная история оказала свое влияние на решение банка выдать кредит в гораздо большей сумме и под более низкие проценты. Презентация нового цеха прошла с большим размахом, благо Углов сам работал в рекламном бизнесе, и понимал в этом толк. Помимо серии псевдо-новостных репортажей по местным телевизионным и радиоканалам, а также целого ряда рекламных материалов в печатных средствах массовой информации была произведена адресная рассылка потенциальным клиентам с приглашением посетить в день официального открытия новый печатный цех, чтобы иметь возможность лично ознакомиться с возможностями нового производства и оценить качество выпускаемой продукции. При этом Андрей Владимирович в силу известных причин старался как можно меньше афишировать свое участие в данном проекте. Все отношения между рекламным агентством Сенина и типографией Углова были сугубо официальными и оформлялись соответствующими договорами, не исключая и нынешнюю рекламную кампанию, разрабатывала и курировала которую Александра Захарова. Так что к обоюдному удовольствию сторон выгода от сотрудничества двух предприятий была взаимная. Естественно, что в таких обстоятельствах приглашение на торжественное открытие нового цеха пришло и на имя Углова, который, улыбнувшись, положил свежеотпечатанную в его же цехе красочную открытку на край стола, где ее и увидел зачем-то зашедший в их комнату Николай Сергеевич.