– И все-таки несмотря ни на что, она хорошая девчонка, – шепнул он стоящей рядом Александре.
– А кто говорит, что плохая?
Как Андрей Владимирович не отнекивался, уверяя всех, что он, в отличие от Антона, не имеет к этому мероприятию никакого отношения, первый тост все же предоставили ему.
– Как это вы не имеете никакого отношения? – спорила Юля, – Мы же на работе познакомились. А вы – директор. Поэтому вам первое слово.
– Да я к вам пришел, когда вы уже работали вместе, – возражал Андрей Владимирович.
– Это не важно. Антон тогда еще на меня никакого внимания не обращал. Антон, ведь не обращал? – Юля повернулась, ища поддержки у мужа.
– Ну как сказать, – засомневался Антон.
– Не обращал, – констатировала Юля, опять оборачиваясь к Андрею Владимировичу. – И потом, сейчас-то директор Вы, стало быть, Вам и слово.
Дальше препираться было неудобно, и Андрей Владимирович вынужден был открыть торжество.
– Милая Юля, – начал слегка взволнованный оказанным ему вниманием директор, – Желаю тебе всяческих успехов в твоем новом деле, – он посмотрел, как Юля улыбнулась и крепче прижалась головой к плечу Антона, держа его под руку. – У тебя теперь будет работа поважнее, чем у всех нас, – он обвел взглядом скопившиеся за столом в основном молодые лица. – Поэтому от лица всего нашего коллектива желаю тебе крепкого здоровья и удачи. Ура!
– Ура! – в один голос подхватила призыв директора вся дружная компания.
Веселье еще продолжалось, когда Андрей Владимирович и Саша спустились по скользким от устилавших их мокрых листьев ступеням высокого крыльца и не сговариваясь пошли не к расположенной за углом автобусной остановке, а по узкой, мощеной горбатым красно-коричневым булыжником, старенькой улице, широкими зигзагами, уходящей в гору. На всей улице не было ни одного фонаря, лишь желтый свет, льющийся теплыми снопами из окон одноэтажных домишек, освещал узкий асфальтовый тротуар, да полная луна серебрила, влажный от недавнего дождя, отполированный временем булыжник мостовой, отчего вся улица походила на огромную, ползущую в гору змею, посверкивающую в лунном свете своей узорчатой чешуей. В воздухе стоял прелый запах исходящих от мокрой земли испарений, перемежаемый иногда терпким дымком сжигаемых лиственных куч. Несмотря на позднюю осень, в воздухе было разлито прощальное тепло уходящего бабьего лета, хотя оголенные макушки деревьев уже явственно предупреждали о неизбежности надвигающейся зимы.
Помогая Саше спуститься по крыльцу, он взял ее под руку. И так они теперь и шли, изредка разъединяясь лишь для того, чтобы обойти, попадавшиеся на пути черные бездонные лужи, с плавающими по бархатной поверхности желтыми звездами кленовых листьев.
– Что у вас новенького? – взглянула на своего директора Саша.
– Да все нормально, – Андрей Владимирович в очередной раз взял в руку Сашину ладонь, и они, не разъединяя пальцев, разошлись в разные стороны, обходя по краям длинную узкую лужу, после чего он снова взял ее под руку.
– Как там Катя, как Юра?
– Катя? Детишек своих учит. У нее сейчас первый класс.
– Малыши совсем.
– Да уж малыши, – хмыкнул Андрей Владимирович.
– Что-то не так?
– Представляешь, Катя недавно рассказывала, заходит она в класс после перемены, и все дети начинают ей жаловаться хором, что один мальчик ругается матом. – Углов оживился, предвкушая Сашину реакцию на забавную историю. – Ну, она, чтобы не акцентировать на этом внимания, сделала мальчику замечание, и начала урок. Но ведь детям непонятно, как это так, что учительница даже не узнала, какое слово он сказал. И тут одна девочка, пока Катя писала на доске, как бы между прочим так говорит: – «А слово из четырех букв». Катя, продолжая писать, и, делая вид, что не слышит, начинает судорожно соображать, что это за слово. Потом другой мальчик, тоже как бы между прочим, добавляет: – «Начинается на С». Катя думает, «Ну, понятно какое слово. Это не так страшно». И тут еще одна девочка поддакивает: – «А вторая буква – Е». Тут уж жена начала задумываться, что же это за слово такое матерное? А дети продолжают – «А третья – К». Тут до нее, наконец, дошло, она обернулась и говорит, – «так это слово СЕКС, что ли»? Ты не представляешь, все дети ахнули в один голос, и тишина. Ты что, учительница матерное слово сказала. Ну, она тут смякитила, и говорит, – «Между прочим, слово СЕКС с английского переводится как пол, и когда вы видите этот вопрос где-нибудь в анкете, вас просто спрашивают мужчина вы или женщина». Тут пошло общее обсуждение. Одни говорят: «матерное», другие говорят, что, судя по объяснениям учительницы: «совсем оно даже и не матерное, а самое, что ни на есть обычное слово». И все бы кончилось хорошо, если бы не один мальчик. Он так рассудительно произнес: «Не знаю, как оно там переводится, но только секс, это когда папа с мамой в спальне запираются и начинают детей делать». Немая сцена.