Едва появившись на пороге, она тут же принялась развешивать на доске производственные графики, показывающие выполнение тех или иных проектов, затем, открыв папку, достала и аккуратно разложила перед ним на столе таблицы, сводки, пояснения.
– Ну? С чего начнем? – осведомилась она подчеркнуто деловым тоном. – Предлагаю начать со скупки акций. Это, наверное, сейчас самое главное.
– Да ты присядь, – Он встал и пододвинул ей стул.
Присев, она поблагодарила его кивком головы, и вновь взяла в руки график скупки акций.
– Да подожди, – он взял у нее из рук листок и присел рядом на край стола.
Он посмотрел на нее так печально, что его настроение сразу передалось ей.
– Андрей Владимирович, ну что вы от меня ждете? Я не могу вам ничего сказать.
– Совсем ничего?
– Из того, что вы ждете, совсем ничего. А другого я вам говорить не хочу. Я замужем, вы женаты. Я не могу так поступить по отношению к своему мужу и к вашей жене.
– Как «так»?
– Так. Вы же не захотите остаться просто другом?
– Боюсь, что если и захочу, то уже не смогу, – Андрей Владимирович грустно улыбнулся. – Как же нам теперь быть?
Саша пожала плечами. – Не знаю. Но и работать рядом с вами я так не смогу.
– Что, сильно достал? – поинтересовался Андрей Владимирович.
– Да нет, – к его удивлению ответила Саша, – Не сильно. Просто дело не только в вас.
– А в ком еще?
– Еще во мне. Мы слишком далеко с вами зашли.
Он еще не совсем осознал значение ее слов, – То есть ты хочешь сказать, что ты меня тоже…
– Я хочу сказать, – перебила она его, – Что не смогу работать в вашей организации. Вот, – она выложила из папки исписанный листок бумаги.
– Что это?
– Заявление о моем увольнении, – в ее глазах опять стояли слезы.
– Саша, ты что? Если я тебя обидел, то я …
– Я же сказала, что дело не только в вас, – слезы покатились из ее синих глаз прямо на листок, – Подписывайте.
Андрей Владимирович, попытался ее обнять, но она повела плечом, и он убрал руки.
– Подписывайте сейчас же, – она протянула ему заявление.
– И что совсем ничего нельзя сделать?
Она молча покачала головой.
– Ты уверена?
– Андрей Владимирович, не мучьте не меня, не себя. У нас с вами ничего не может быть. К тому же мы с Мишей скоро уезжаем за границу. Надолго. Так что мне все равно пришлось бы вскоре уволиться, – по мере того, как она говорила, голос ее становился все более спокойным, так, что к концу фразы она уже почти взяла себя в руки.
– Ну что ж, – Андрей Владимирович взял из ее рук заявление и жестким размашистым почерком вывел визу «Уволить по собственному желанию» в правом верхнем углу. Затем расписался, корябнув ручкой лист бумаги, и поставил дату.
Отдавая заявление, он опять смягчился, – Было очень приятно с тобой работать.
– Мне тоже.
– Еще увидимся? – окликнул он ее в дверях, – Может пообщаемся как-нибудь. Правда я теперь не твой начальник, так что приказывать не могу.
Она лишь пожала плечами, – Может быть. И я с вами общалась не потому, что вы приказывали, – укорила она его. Дверь тихо затворилась.
Он походил по кабинету, затем сел за стол, попытался что-то писать, но мысли не шли в голову. Отбросив служебные бумаги, он взял со стола зеленую тетрадь и открыв ее на первой попавшейся странице машинально задал вопрос, – Мы еще увидимся? Убрав руку со страницы, Андрей Владимирович увидел, что она пуста.
Он сидел, уставившись невидящими глазами на чистую страницу, а в голове его крутилась одна единственная фраза.
– Ты ушла, ты ушла, ты ушла, – повторял он беспрерывно.
Затем, схватив со стола ручку, он записал эту мысль в тетрадь.
– Ты ушла, – вывел он четким крупным почерком вверху листа, и уставился на эту фразу, словно заново осознав произошедшее.
– Ты ушла, – перечитал он еще раз. Затем поставил запятую и дописал на той же строчке, – А я остался.
– Затворилась тихо дверь, – написал он строчкой ниже.
А затем его словно прорвало. Он писал, выплескивая на лист все свои переживания: ощущение одиночества, потерянности и своей ненужности в этой жизни; боль от того, что случилось, горечь от того, что не сбылось, тихую печаль от того, что еще предстоит пережить.
Очнулся он только тогда, когда исходившая из него боль вся перешла на бумагу, оставив в нем лишь пустоту и легкое чувство сожаления. Но сжигавшей его боли больше не было. – Нужно жить дальше, – внезапно подумал он. – В конце концов у меня есть жена, есть сын. И я должен жить для них. Для них и для себя. Жизнь продолжается. Он окончательно успокоился, и, закрыв тетрадь, убрал ее в ящик стола.