Почему-то она была уверена, что он обязательно придет. Придет ее проводить, что бы ни случилось. Она это чувствовала. Чувствовала всем сердцем, хотя даже не представляла, знает ли он о ее отъезде. Они не виделись около полугода с тех пор, как она перешла на другую работу. Почему они расстались? То был в этом виноват? Она старалась не думать об этом, как старалась не думать и о нем. Хотя оказалось, что чем дольше они не виделись, тем чаще она о нем думала. Да и расстались они как-то внезапно, нелепо, на пике эмоций. Она в порыве женской горячности написала заявление, а он, молча, плотно сомкнув губы, подписал ей увольнение. И хотя она почти сразу и пожалела о своем поступке, но уже не могла остаться. И вот теперь, уезжая надолго, а может быть навсегда, ей хотелось сказать ему какие-то теплые слова, которые она никогда раньше ему не говорила, может быть извиниться за свой импульсивный поступок. Сказать по правде, она и не знала, что она ему скажет, если он придет, знала только, что обязательно должна что-то сказать. А может и не сказать, а просто увидеть его еще один раз. Уже несколько раз проводница просила пассажиров занять свои места, но она все оттягивала момент посадки, надеясь разглядеть в толпе его знакомую фигуру.
Они уже минуты три стояли на перекрестке, никуда не двигаясь. Светофор весело перебирал цвета, подмигивая им, то красным, то зеленым глазом, но впередистоящие машины и не думали трогаться с места.
– Что там еще случилось, авария, что ли какая? – пытаясь выяснить причину внезапной задержки, Андрей Владимирович нервно вглядывался в улицу через охапку цветов.
– Сейчас узнаем. Высунувшись в открытое окно, парень перекинулся несколькими словами с водителем, стоявшей в соседнем ряду легковушки. – Эстафета сегодня в честь дня Победы. Сейчас пробегут и поедем.
– И когда они пробегут? Может нам до вечера здесь стоять? Я, наверное, пешком быстрее дойду.
– Да нет, скоро уже. Да вы не волнуйтесь, здесь ехать-то. Один перекресток и два поворота. На машине по любому быстрее будет. Да вот, уже бегут, – водитель указал рукой в направлении перекрестка.
С поперечной улицы на перекресток, с включенным красно-синим проблесковым маячком быстро въехала машина ДПС, и, пугнув два раза сиреной, скрылась в противоположном направлении. За ней, на некотором расстоянии, показались бегуны, а завершала всю процессию карета скорой помощи, также с включенным маячком. Спустя две минуты перекресток ожил, и они продолжили путь.
– Только я не смогу прямо у вокзала остановиться, – предупредил шофер. – Там знак висит.
– Ничего, ты на краю площади притормози, а я быстро выйду. Он заранее достал сотенную бумажку и протянул ее водителю. – Хватит?
– Вполне, – водитель сунул купюру в нагрудный карман рубашки.
Повернув за угол, и резко затормозив, такси остановилось на самом краю привокзальной площади, на противоположной от входа в вокзал стороне. Кое-как собрав в охапку перед собой рассыпавшиеся на коленях цветы, Андрей Владимирович открыл дверцу машины и стремглав бросился через площадь ко входу в вокзал.
Удара он не почувствовал. Серая Волга налетела бесшумно и стремительно, словно огромная хищная птица, поджидающая свою добычу. Удар пришелся в правое бедро. Его резко подкинуло, перевернуло, и он, ударившись головой о лобовое стекло, словно тряпичная кукла перелетел через крышу сбившей его машины, и плашмя упал на асфальт уже за ней. Праздничным салютом взметнулись в голубое майское небо красные розы, и, рассыпавшись в воздухе на тысячу лепестков, легли ему на грудь. Он лежал на асфальте, неестественно вывернув руки и ноги. Слетевшие ботинки валялись поодаль. Он хотел, но не мог подняться. В глазах стояла красная пелена то ли от крови, то ли от упавших на лицо лепестков. Краем угасающего сознания он понял, что умирает, что ему уже никогда не суждено ее увидеть. И от этого ему сделалось так обидно, так неимоверно горько, что слезы выступили на его глазах. А потом навалились боль и темнота, и он потерял сознание. Тоненькой ниточкой земные чувства покидали его, неся конец страданиям, переживаниям и даря успокоение его поломанному телу.