Сквозь бесконечную бездонную черноту, где-то в невообразимой дали, он услышал слабый вой сирены скорой помощи. Постепенно нарастая, звук этот из комариного писка превратился в неистовый вой раненого зверя. Вой этот давил на уши, разрывал барабанные перепонки, выворачивал внутренности, так, что Андрею Владимировичу захотелось закричать – «Да прекратите же, наконец, эту пытку». Но он не ощущал своего тела, не чувствовал рук и ног, не мог набрать воздуха в грудь. Он потерял всяческую ориентацию в пространстве и времени, к тому моменту, когда, кажущийся бесконечным вой, внезапно прекратился. И тут, в наступившей тишине, Андрей Владимирович услышал голоса. Он прислушался. Казалось, люди стояли близко-близко, и что-то обсуждали приглушенными, скорбно-сочувствующими голосами. Боли он теперь не чувствовал. Немного погодя, обретя некоторую уверенность, он медленно открыл глаза. Он стоял посреди площади. Прямо перед ним в серой асфальтовой пыли в белоснежной рубашке, присыпанный алыми лепестками роз, лежал человек, а около его головы багровым ореолом расплывалось кровавое пятно. Вокруг уже собралась изрядная толпа, но никто не пытался ему помочь. Все было ясно и без этого. Внезапно он понял, что не стоит, а как бы парит в нескольких сантиметрах над площадью, что он может разом охватить и всю картину, и в то же время проникнуть в мысли каждого отдельного человека. Он всей душой чувствовал ту скорбь, которую испытывал сейчас каждый из стоящих в толпе. Он поднялся чуть выше, оглянулся, и увидел ее. Он сразу узнал ее тонкую, точеную фигурку. Она стояла на перроне вокзала среди своих друзей, то и дело оглядываясь по сторонам, словно ища кого-то взглядом. Он проник в ее мысли, и увидел, что не был для нее безразличен, и он успокоился. Он поднялся еще выше и увидел в скверике перед театром свою жену. Она стояла в праздничном черном платье, и высматривала его в пестрой нарядной толпе, еще не зная, что уготовил для нее этот тихий весенний вечер. И такое чувство неизгладимой вины перед любимым человеком пронзило его сердце, что он не смог больше этого видеть. Он устремил свой взгляд вверх, желая улететь прочь, но не смог. Все усилия его были тщетны. Казалось это грехи прожитой жизни тяжкими оковами тянули его к земле. В отчаянии он огляделся, и увидел чуть правее и выше себя сегодняшнего незнакомца из зазеркального мира. Тот парил вертикально в воздухе, расправив свои огромные светло-серые крылья. В правой руке он держал зажженный фонарь, освещающий, казалось, даже самые потаенные закоулки мироздания. У его пояса на витой, продолговатой ручке висел округлый, зеленого цвета, предмет. Глаза ангела, а теперь Андрей Владимирович не сомневался, что это был именно ангел, излучали спокойствие и понимание.
– Я хотел…я не успел, – Андрей Владимирович пытался подобрать слова, и, не находя их, обернулся в сторону вокзала. Он хотел сказать, что хотел проститься, примириться, но не успел.
Ангел понимающе чуть склонил голову. Казалось, уста его тронула чуть заметная грустная улыбка.
– После смерти сбываются лишь те желания, которые человек ценил сильнее собственной жизни. Это не из их числа. А были ли у тебя такие? – Ангел испытующе смотрел на Андрея Владимировича.
Тот задумался, опустив голову. Мысли, чувства, воспоминания каруселью закружились в его мозгу, безудержно вовлекая в водоворот времени, отсчитывая вспять годы, мгновенно высвечивая, и помогая заново переживать события его недлинной и нескладной жизни.
Наконец Андрей Владимирович поднял голову. – Да, у меня есть такое желание. Оно одно.
– Желаний не может быть много. Оно всегда одно. И оно действительно у тебя есть.
Ангел снял с пояса округлый предмет, оказавшийся зеркалом, и поднял выше сжимаемый правой рукой фонарь. Затем, сблизив руки, он с помощью зеркала собрал идущий от фонаря свет и ослепительно ярким лучом направил его в грудь Андрея Владимировича. Даже закрыв глаза, Андрей Владимирович почувствовал, как луч света пронзил его насквозь, вытапливая из его души всю черноту и ржавчину прошедшей жизни. Он испытал мгновенный испуг от того что просто сгорит, испарится в этом всепожирающем пламене. Но вместо ожидаемой боли, через краткий миг страха он вдруг почувствовал безмерное облегчение. Казалось, все тело его наполнилось легкостью и благодатью. Яркий свет уже не слепил его. Он купался в его лучах, словно ребенок купается в теплых волнах ласкового моря. Вся труха внутри него сгорела дотла, и будто из тонн руды в горниле домны, выплавилась вдруг внутри него всего одна маленькая, но очень весомая, чистая и звонкая золотая капля. Затем свет кончился – Это Ангел убрал зеркало и повесил его на пояс.