– Да что же вы за твари такие? – вопрошал он, размазывая льющиеся по лицу слезы, – что же вы не можете жить без этого дела? Почему нужно обязательно все испортить?
Саша стояла с каменным лицом, наблюдая за его истерикой, – Так значит ты всегда знал, что у нас не будет детей?
– Знал, и что? Что бы это изменило?
– Знал и молчал? И когда посылал меня сдавать анализы? – продолжала между тем Саша, – и когда сам ходил и говорил, что у тебя все хорошо?
– Да, знал! – Михаил сорвался на крик, – а не сказал, потому что я тебя любил. Я боялся тебя потерять! Да, я боялся тебя потерять, а ты оказалась шлюхой. Такой же шлюхой как все вы! И твоя мать тоже, наверное, была шлюхой!
Александра молча развернулась и вышла из комнаты.
На следующий день она купила билет до Москвы. Пока она собирала чемоданы он не проронил ни слова. Лишь в самый последний момент, уже в дверях он попытался ее остановить, схватив за руку, – слушай, не пори горячку.
Она вопросительно на него взглянула. Михаил стоял какой-то затравленный, волосы не причесаны, взгляд исподлобья.
– Останься, я попробую тебя простить, – выдавил он через силу.
– Простить? Меня? – она выдернула руку и развернувшись устремилась вниз по лестнице. В ее глазах стояли слезы, но она не хотела, чтобы он видел ее слабость.
Потом от него были письма. В первом он просил Сашу за все его простить, просил вернуться, говорил, что будет считать ребенка своим и обещал никогда не вспоминать этот случай. Саша ничего ему не ответила. Во втором он опять обзывал ее всяческими словами, говорил, что еще раз сдал анализы, и они показали, что он ни при каких обстоятельствах не мог быть отцом ребенка. Потом были еще два письма, но она не читая выбросила их в печку. Все это время папа всегда был рядом с ней, помогал в каких-то мелочах по дому, вздыхал, кряхтел, но ни разу не задал ей ни одного вопроса, за что она ему была бесконечно благодарна.
Потом родилась Лера. Она была копией Саши. Такие же большие голубые глаза, вздернутый тонкий носик и ямочки на щечках. Через какое-то время, когда боль немного отпустила, Саша написала Михаилу письмо, вложив в него Лерину фотографию и небольшой клочок ее светлых волос. А еще через два месяца, вернувшись домой с работы и зайдя в зал, она застала в комнате Михаила, сидящего с отцом за обеденным столом, заваленном заграничными угощениями. Вся комната была полна разбросанными тут и там подарочными коробками, разноцветными пакетами, игрушками и цветами. Михаил рванулся к ней, едва Саша переступила порог комнаты. Та лишь молча убрала лицо, и Михаил неловко ткнулся ей в щеку влажными губами. Он всячески выказывал желание помириться, лепетал какую-то чушь про дураков – докторов, про какую-то фатальную ошибку, про то, как он любит Леру, но Саша его не слушала. Уже потом из его бессвязных объяснений она все-таки выяснила, что он сдал посланные ему Лерины волосы на анализ ДНК и этот анализ показал, что он с какой-то фантастической вероятностью 99. 99 процентов является отцом ребенка.
– Анализ значит показал? – переспросила, начинающая закипать, Саша.
– Я-то думала, сердце подсказало.
Михаил молча насупился.
Саша немного подождала, не начнет ли он оправдываться, но Михаил по-прежнему молчал, опустив голову и не смея поднять глаза на Сашу.
– Слушай, а не пошел бы ты со своими анализами? Саша вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Отец, сидевший за столом, только крякнул.
В общем не сложилось у них в тот раз. И еще один раз тоже не сложилось. Но в тот раз он уже не оправдывался и не о чем не просил, ограничившись одними подарками для нее и для дочери. Потом как-то очень уж тихо и незаметно они развелись. Она при этом даже ничего не испытала. Да и вправду, чувства давно остыли, возвращаться и ворошить старое уже не хотелось. Был муж, и нет мужа. Ну что ж, бывает.
Зато Андрея Владимировича она вспоминала часто. В основном, когда читала маленькой дочурке скопированные когда-то из зеленой тетради стихи.
Особенно нравилось Лере стихотворение про мишку. Она с удовольствием его слушала вместе со своим плюшевым другом и внимательно рассматривала два рисунка: один, нарисованный каким-то маленьким мальчиком, про которого мама рассказывала массу забавных историй, а другой мама нарисовала сама, когда еще Леры не было на свете. Мамин мишка был совсем как настоящий, и Лера часто пыталась повторить ее рисунок, усадив перед собой на стол своего мишку. Только ее рисунки выходили не очень хорошими. И даже если сначала какой-то из медведей ей нравился, то спустя пару недель она начинала находить в нем какие-то недостатки, так что в конечном итоге все рисунки оказывались в мусорном ведре.