Так генеральный штаб сможет легко возродиться после проигранной Второй мировой войны в блеске славы! Немецкий солдат мужественно сражался; воспоминание о победах сохранится у всех; вина за все, что не получилось, падет на нацистов, которых, теперь бесполезных, сразу же принесут в жертву; и снова будет готова почва для отравы.
Вполне возможно, что после войны в Германии возникнут революции и коммунистические движения и т. п. Генеральному штабу и его окружению это не помешает. Они дождутся своего времени. Какие бы жестокости, беспорядки и т. п. ни произошли, позднее их можно будет использовать как орудие пропаганды. Они и пальцем не пошевелят, чтобы спасти хоть одного нациста. Но сами будут твердо знать, что находятся в полной безопасности. Кто обвинит немецкого генерала и отдаст его под суд за то, что он просто выполнял свой долг? Разве не Гинденбург, этот идол, сам фельдмаршал, назначил господина Гитлера? Что еще оставалось немецкому офицеру, как не последовать за своим генерал-фельдмаршалом?
Я повторяю: все сегодня ожидают, что нацисты уйдут в подполье. Они этого не сделают, их принесут в жертву. В начале нацисты были козлами отпущения для военных кругов, потом нацисты тонко их обыграли, но политически они всегда работали в их русле. Теперь нацистам придется взять на себя вину за проигранную войну, а потом стать совершенно бесполезными. Чем больше на них взвалят, тем лучше. Шумиха отвлечет внимание от их покровителей. Те смогут затаиться, как после первой войны.
Их первой жертвой станут миллионы демобилизованных солдат. После той войны среди немецких солдат возникли антивоенные настроения. Они были по горло сыты войной. Но вскоре война в их воспоминаниях стала превращаться из кошмарного сна в самое большое приключение их жизни. Только мертвые могли бы сказать последнее слово о войне; только они испытали все последствия войны. Среди большинства выживших постепенно начался процесс формирования легенды. Лишения прославлялись; повседневная жизнь в мире, в профессиональной деятельности, разочарования, регулярная работа, а чаще — нехватка работы — после короткой радости, в сравнении с годами ужасных приключений, показались скучными. Молодые офицеры, принимавшие решения, от которых зависела жизнь и смерть взводов и рот, вдруг снова оказываются бухгалтерами, мелкими чиновниками и т. п. и получают приказания от окружающих, к которым — когда они были в форме — они испытывали только презрение. То же происходит с унтер-офицерами. Солдаты, привыкшие к фронтовому товариществу, через несколько месяцев после возвращения начинают чувствовать одиночество. Они снова хотят быть вместе, вспоминать и обмениваться воспоминаниями; они создают объединения; встречаются раз в месяц или чаще — естественно, уже как гражданские люди (военные объединения, офицерские клубы и т. д.) Такие объединения были в каждой деревне Германии. Они создавались и организовывались под чутким руководством бывших офицеров, постепенно политизировались, затем становились националистическими и наконец приобретали значительное влияние («Стальной шлем», Союз немецких офицеров, Союз фронтовиков и т. д.).
Можно попытаться помешать созданию социальных объединений бывших солдат. Это будет сложно. Лучше пусть это происходит открыто, а не тайно, чтобы можно было контролировать их и влиять на них, а также поддерживать демократические организации подобного рода («Железный крест» и т. д.).
Второй жертвой станет немецкий средний класс. Его начнут запугивать старым призраком — коммунизмом. По этой причине националистически настроенный класс (юнкерство, офицеры, промышленники и т. д.), возможно, будет приветствовать временный коммунистический или стоящий на близких коммунизму позициях режим в Германии, включая некоторые акции террора в целях будущей пропаганды, чтобы через какое-то время снова оказаться спасителями. Немецкий средний класс абсолютно антикоммунистичен и поэтому обречен стать добычей изощренной агитационной работы (вначале, вероятно, «национал-демократической» или какой-то еще в этом роде).